Просто жизнь

Перед глазами все прыгало, во рту было сухо. Закрыв форточку, он прошел в сени, где стояли ведра с водой, напился. За стеной шуршали листья, скрежетал оторвавшийся край крыши, тягуче скрипела калитка. Выскочил в одном исподнем, надел крючок. Деревья гнулись, сбрасывали уцелевшие листья. На улице будто наперегонки неслись клубы пыли. Галинин с грустью подумал, что по-настоящему теплых дней теперь не будет до весны.

На кухне он прислонился к печи, согрелся. Возвращаться в спальню не хотелось. Накинув на плечи висевший около двери старый пиджак, стал вспоминать всенощную. В туманном от дыма ладана и свечей воздухе все лица казались одинаковыми. Галинин вдруг понял, почему сегодня в церкви он чувствовал себя как-то не так. Сегодня не было устремленных на него глаз Квашнина, сегодня он не испытывал того волнения, которое возникало, когда он видел, как капает, сразу же остывая, расплавленный воск на костлявые пальцы. «Занемог, должно быть, бедняга после погребения своей возлюбленной», — решил Галинин и больше не вспоминал о Квашнине — стал думать о том, что в Библии правда, а что — нет. Принялся уверять себя, что Христос был и во плоти существует до сих пор, но в глубине сознания возникала и тотчас же исчезала мысль: это просто сказка, красивая сказка. И словно в отместку послышался уже знакомый шорох. Тупые удары в голове стихли, внутри все напряглось. Через несколько мгновений снова появился Христос. Заплакав от восторга, Галинин распростерся ниц, мысленно попросил: «Скажи что-нибудь, сыне божий, скажи». Христос разлепил уста, невнятно произнес:

— Я есмь.

Галинин вдруг почувствовал — надо оглянуться, и оглянулся. Позади него стояла Лиза с выражением отчаяния на лице.

— Успокойся, успокойся, милый, — она протянула руку.

— Сгинь! — потребовал Галинин.

Лиза осталась. Он решил, что в нее вселилась нечистая сила, и, дрожа от гнева, крикнул:

— Изыди, сатана!

Лиза вздрогнула, уткнулась лицом в ладони, худенькие плечи сотряслись от глухих рыданий. Что-то похожее на сострадание шевельнулось в душе, он привлек Лизу к себе и отшатнулся: в его объятиях была Лариса Сергеевна.

— Господи, помилуй меня, грешного, — пробормотал Галинин и упал…

Очнулся он на диване. Было раннее утро. Моросил дождь, однообразный и тихий. Мокрые ветки за окном, уже голые, были беспомощно растопырены, с их кончиков срывались капли, прозрачные и тяжелые. Лиза дремала, свернувшись калачиком, в кресле. За ночь она осунулась, подурнела. Галинин вспомнил, что сказал ему Христос, и подумал: «Вот и разрешились мои сомнения».

Лиза подняла голову, с тоской посмотрела на мужа. Он подошел к ней, ласково улыбнулся.

— Еще одно чудо совершилось! Я видел Его.

Лиза распахнула глаза.

Единственная дочь уже преставившегося протодьякона, она с ранних лет готовилась стать женой священнослужителя — такие браки среди духовенства были обычным явлением. Лиза не помышляла ни о какой любви — просто собиралась быть верной, преданной женой. Познакомившись с Галининым, влюбилась в него без памяти и теперь была не только хранительницей семейного очага, но и пылкой любовницей. Она верила в бога, но совсем не так, как верил Галинин, не говоря уже о тысячах других людей — тех, кто никогда не сомневался. Лизина вера была не потребностью души, не велением сердца, а традицией — следствием воспитания и образа жизни. Ей было приятно думать о боге, приятно сознавать, что он где-то там, в вышине, что он может наказать, но может и помочь. Лиза много раз убеждалась: после полосы невезения обязательно будет что-нибудь радостное. Но она ни разу не спросила себя, почему так происходит. Избавление мужа от неминуемой смерти не воспринимала как чудо, по-житейски думала: «Судьба». То, что было вчера и позавчера, считала переутомлением. Теперь же решила: «Галлюцинация!» Не отрывая от мужа расширенных глаз, тревожно сказала:

— Тебе к врачу съездить надо.

— К врачу? — удивился Галинин. — Зачем?

Лиза молитвенно сложила руки.

— Прошу тебя — съезди.

3

В тот же день Галинин уехал в Хабаровск — решил обратиться к врачу-частнику. Долго слонялся по улицам, пока не увидел на двери одноэтажного домика нужную табличку. Позвонил. Опрятная старушка провела его в небольшую комнату, обставленную просто и скромно, попросила подождать. Галинин опустился в глубокое кресло, обитое потертой кожей. Пахло хорошим табаком, напольные часы тихо отстукивали секунды, на круглом столе с вазочкой посередине лежали потрепанные журналы. Кроме двух кресел, стола, высокого шкафчика с резными дверцами и низкого дивана, тоже обитого потертой кожей, ничего другого в комнате не было. Здесь, видимо, пациенты ожидали приема.