Проститутка Дева

Ведь в тридцать восемь лет делать аборт… Это на сто процентов уже обречь себя на бездетность. …

– Наверное, расстанемся скоро, подруга, – сказала Мария Витальевна когда Энн в своем кабриолете заехала за нею на Кромвелл Лейн – Я беременна и рожать в Москву полечу.

– Вау, поздравляю, как это прекрасно! – воскликнула Энн, целуя Марию Витальевну.

– А муж знает о вашем счастье?

– Собираюсь ему об этом сегодня сказать, – ответила Мария Витальевна.

– Ну, теперь тебе спиртного нельзя, так что давай отметим это обедом, но без вина! – воскликнула Энн, трогая машину с места.

Обедать поехали в тайский ресторан "Шарки-Шарк".

– Знаешь, сегодня заодно у меня есть возможность познакомить тебя с моим бойфрэндом, – сказала Энн. – Его зовут Джон, и знаешь, такое совпадение, он работает в Москве и здесь сейчас в деловой поездке.

– А ты не говорила, что у тебя есть бойфрэнд и к тому же москвич, – заметила Мария Витальевна.

Они заказали черепаховый суп, салат из крупных креветок и по бифштексу из акульего плавника.

– А вот и он, – радостно заметила Энн.

К их столику пробирался светлый высокий шатен лет тридцати пяти с роскошными а-ля Манселл* усами. * Найджел Манселл – известнейший автогонщик, чемпион мира в автогонках "Формула-1" 1992 года.

– Буэнос диас, дамы, – сказал шатен, целуя руку Энн.

– Это Мария, она русская из Москвы, – поспешила Энн с представлениями. – А это тот самый Джон.

Джон уверенно уселся на свободный стул и покуда официант-таец еще где-то витал в районе кухни, принялся рассматривать Марию Витальевну.

– Вы из Москвы? – спросил он по русски.

– Да, и теперь собираюсь возвращаться, – ответила Мария Витальевна.

– Полезное приятное знакомство, – заметил Джон. – Буду в вашем лице иметь друга в Москве, я ведь тоже туда скоро лечу, у меня там работа, я журналист.

– Джон, если имеешь идею приударить там в Москве за Марией, то не строй иллюзий, – заметила Энн. – Мария замужем и скоро будет молодой матерью.

– О! – воскликнул Джон. – Поздравляю, но разве это может помешать дружбе двух австралийцев, пусть один из них англосакс с усами, а другая – русская красавица с маленьким бэби?

– Осторожней, Джон, – Энн погрозила пальцем. – У Марии муж генерал Кэй-Джэй-Би и он очень ревнивый муж.

– Хо!. Это то, что надо, – отпарировал Джон. – Смотрели старый фильм с Марчелло Мастроянни, где у героя эрекция возникала только в состоянии смертельной опасности? Так это про меня. Моя сексуальная активность под угрозой быть убитым ревнивцем-мужем только повышается.

Потом таец-официант принес им суп.

Потом они ели акульи бифштексы.

Джон много острил – на грани фола.

И потом, вообще разойдясь, сказал, что имеет мечту переспать с двумя женщинами, и чтобы при этом одна из них была бы беременной.

– Дурак, – сказала Энн.

А Мария Витальевна задумчиво улыбнулась.

Джона посадили на "тёщино место" – маленькое сиденьице позади водительского и бокового пассажирского.

Кабриолет был явно только для двоих.

Марию Витальевну они довезли до самой посольской виллы.

И потом Джон пересел слева от Энн.

Мария Витальевна помахала им рукой. …

– Странные они, – подумала Мария Витальевна, но мужу про своих новых друзей рассказывать не стала.

4.

С Анной Захаровой у Борщанского отношения были на уровне задекларированных намерений. Задекларированных и депонированных до лучших времен.

Тогда Анна Захарова была женщиной Мигунова и они как-то гуляли где-то, не то в "Короне", не то в красном бункере сада "Эрмитаж" или даже в "Эль-Гаучо", Борщанский точно не помнил, напился он тогда сильно очень. Напился, потому что приехали какие-то очень нужные и важные люди из провинции с деньгами. Бандиты-сибиряки со своими телевизионными идеями. А сибиряков бесполезно уговаривать, им бестолку объяснять, что переговоры на Москве теперь так не ведутся, как купечество встарь, на лубочных картинках, водку стаканами. В общем, из-за того, что провинциалы эти с их деньгами позарез были нужны, а отказать им в их простецком "ты меня уважаешь?" было ну просто никак, вот он тогда и назюзился с ними. Не меньше трёх стаканов в баре высосал. Без закуски.

Анна Захарова смеялась тогда над ним: поглядите, поглядите Борщанский наш какой тёпленький да хорошенький.

А он совсем отпустил тогда тормоза да и наговорил ей всяких комплиментов вперемешку с пылкими признаниями и самыми недвусмысленными предложениями.

Потом, когда протрезвел, хотел даже извиниться перед Мигуновым, все-таки его баба…

Но в памяти, в подсознании у обоих запало. Отметилось.

И теперь, когда они изредка пересекались, Анна улыбалась, опуская ресницы, а Борщанский все порывался продолжить начатый тогда охмуреж, да все снова откладывал.

Дела-дела!

Она улыбалась и опускала ресницы, а он улыбался, отводил глаза и разводил руками…

Теперь вот решительно набрал ее номер и, едва она сняла трубку, уверенно, как со старой женой заговорил непреложным императивом.

– Бери сейчас такси и приезжай, адрес мой знаешь?

Она полурастерянно ворковала там что-то там на своем конце – Зачем приезжать? – переспросил Борщанский. – Да я думаю, не стоит нам более откладывать, надо нам заводить детей.