Прости меня (СИ)

необходимой, срочной.

Из уст в уста шла молва,

возникали споры.

Везде... и здесь и там...

одни и те же разговоры.

"На атомной станции авария!

Всю землю накрыли

рентгены, радиация!"

"В округе всей -

будут тысячи смертей".

От народа страхи, слухи -

утопили все науки.

Я на шестом месяце

беременности была.

Своим здоровьем свою кровинку,

как зеницу ока

берегла жизнь нашему ребёнку.

Мой Вася-Василёк

любимый мой цветок,

жертвуя собой,

за нас двоих переживал,

мне совет давал

с болью и тревогой.

"Люся! Моя роднулька!

Уезжай к родителям в Кривушу.

Спасай себя и нашего ребёнка.

Спасай, кровинку нашу".

"Как же так? Нет родной!

Без тебя я не могу.

Тяжело быть одной -

без тебя, мой хороший, я умру".

"Подумай хорошенько -

не спеши!"

"Хорошо. Принесу молока -

потом решим".

Плохи дела, меня в санчасть

не пустили вечером.

Милиция раз и навсегда -

перекрыла все дороги,

не ходили в Припять

автобусы и поезда.

Город Припять заполонили

военные автомобили.

Прошёл слух...

Йодистые препараты -

защита от радиации.

Вмиг йод

в аптеках города

раскупил народ.

Только военные ходили

в респираторах,

в хим защите и плащах.

А горожане не спеша,

как обычно и всегда,

продукты из магазина

несли открыто,

каждый, кто как хотел,

всё в авоськах,

всё в кульках.

В Припяти хим подразделения

начали дезактивацию.

Смывать, сметать -

собирать и хоронить радиацию.

Солдаты поливали из АРСов

улицы раствором,

мыли дороги и тротуары

белым порошком.

Все улицы в белой пене,

чистота и блеск кругом.

Вечером сообщили населению -

город Припять весь

на трое суток временно

эвакуируют в лес.

Всем взять с собой

только самое необходимое,

что у каждого в квартире есть,

но обязательно документы

и в дорогу, что-нибудь поесть.

Многие даже обрадовались -

ходили, улыбались.

На природе отдохнём -

потанцуем и споём.

Прекратились раздоры, споры -

люди взяли

заготовки на шашлыки,

магнитофоны и гитары.

Плакали только те

горькими слезам с болью,

чьи мужья на смене

пострадали ночью.

Родственники больных к вечеру

санчасть в блокаду взяли,

в окна, в дверь

барабанили, стучали.

Вскоре открылась дверь,

где стоял милиционер.

Все увидели врача -

чернее чёрного грача:

"Товарищи! Сегодня

всех тяжелобольных

самолётами отправляем

на лечение в Москву.

Двадцать восемь человек

наиболее пострадавших,

из числа дежурной смены

и числа пожарных".

Люди, услышав новость,

заволновались в шуме, разговоре.

Вскоре, все... словно онемели

и затихли в горе.

Чихнул кто-то, стоя на ступеньке:

"Будьте здоровы!"

"Спасибо! На Титанике

тоже были все здоровы".

"Не до шуток, нынче!..

Радиация с нуклидом

нас в дорогу клыче".

"Лечение больных в Москве

для нас большая честь, надежда.

Не ударим лицом в грязь!

Я думаю, меня поддержат все.

В дороге каждому больному

нужна чистая одежда!

Решим возникшую проблему!"

Людей, как ветром сдуло.

Все разбежались по домам.

Пешком...

на велосипеде одна мадам

помчалася в село.

Я от нервозности по приходу

запуталась с вещами.

Собрала, принесла одежду,

а самолёт улетел с больными.

Долго тапочки искала

на минуту опоздала.

В моём сердце что-то оборвалось...

вмиг закипела бурно кровь.

Душа окаменела, потеряв надежду

на былое счастье и любовь.

Я вздрогнула...

мой нерв, душа заговорила.

"Моего Васю!

Моего мужа тоже увезли? Без меня!

Кто позволил? Кто посмел?..

мою кровинку, у меня забрать?

Кто позволил мою судьбу

испытывать, ломать?"

Обливаясь горькими слезами,

я плакала, рыдала.

"Отправили в Москву!..

в столицу!

Наверное, великой чести

мой родной, любимый

своим геройством заслужил".

Сама себя я выслушала,

набравшись мужества и сил,

молча, улыбнулась,

плакать перестала.

К вечеру у меня

началась тошнота, рвота.

Ночь я не спала,

родного, ненаглядного,

своего любимого

я к себе звала.

27 апреля всё население Припяти

эвакуировали,

а вскоре, и моё село,

радиацией с нуклидами и там

всю землю замело -

напрасно картошку посадили.

Сколько можно ждать?..

Нет больше моей мочи!

Надоели мне - дни печальные

и со слезами ночи!

"Надо! - сказала я себе. -

Надо ехать к мужу

и не остановлюсь я

ни в жару, ни в стужу".

И после Первомая

к родному, ненаглядному

поехала, помчалась

на крыльях понеслась.

Неизвестность, новизну

я боялась с детства.

Увидела бездонную Москву -

одиноко растерялась,

как перед принцем дева.

"Найду ли я свою кровинку?" -

мысль меня терзала.

"Может домой уехать?" -

тревога пронизала.

На привокзальной площади

у Киевского вокзала

у первого милиционера

со страхом я спросила.

Тот улыбнулся.

"Это на Щукинской

радиобиологическая больница".

Дабы не забыла -

постовой не только рассказал,

что нужно было мне -

всё на бумажке написал.

А говорили в Припяти -

секретно! секретно!

Даже схему, как доехать -

нарисовал подробно.

В больнице на Щукинской -

со слезами, с боем

выписали пропуск -

пропустили с горем.

Зав отделением

Гуськова Ангелина Константиновна

поставила условия.

"Даю полчаса на свидание.

До мужа не дотрагиваться.

Нельзя обниматься, целоваться.

Нельзя принимать от мужа вещи,

рядышком сидеть, стоять,

но что нужно мужу

можно передать.

Сейчас у вашего мужа

центральная нервная система,

костный мозг, все гены -

полностью поражены.

Ты твёрдо должна знать

и твёрдо выполнять.

Твой муж родной, любимый,

что чернобыльский реактор

пропитан радиацией,

получишь от мужа радиацию

никогда не будешь

ты рожать детей".