Простая милость

— Я просто говорю, чтобы ты остерегался парней, которые шляются вдоль железной дороги. Понял?

— Да, сэр.

— Если не будешь остерегаться, тебя утащат фолины, — не унимался Энгдаль. — Они любят нежное мясцо вроде тебя и Отсталого.

Дойл поднялся, подошел к решетке и кивком подозвал Морриса Энгдаля. Тот словно прирос к скамейке и весь вжался в стену.

— Так я и думал, — сказал Дойл.

Металлическая дверь отворилась, и вошел офицер Блейк, а следом за ним отец, поддерживавший Гаса. Тот брел, спотыкаясь, и выглядел пьянее, чем Энгдаль, но синяков на нем не было.

— Вы его что, отпускаете? — возмутился Энгдаль. — Это охренеть как несправедливо!

— Я позвонил твоему отцу, — ответил полицейский. — Он сказал, что ночь в участке пойдет тебе на пользу. С ним и разбирайся.

— Подержи дверь, Фрэнк, — попросил отец, а потом снова обратился к полицейскому. — Спасибо, Клив. Я твой должник.

— У нас тут все по-простому. А ты, Гас, будь поосторожнее. Начальство из-за тебя дошло до ручки.

Гас расплылся в пьяной улыбке.

— Если главный захочет со мной поговорить, передайте ему, что я буду счастлив обсудить это за пивком.

Я придержал дверь, и отец выволок Гаса прочь. Я оглянулся на Морриса Энгдаля, оставшегося сидеть на железной скамье. Теперь, спустя сорок лет, я понимаю, что он был ребенок, немногим старше меня. Озлобленный и бессильный, растерянный, запертый в клетке — не в первый и не в последний раз. Вероятно, мне следовало почувствовать к нему нечто иное, чем ненависть… Я закрыл дверь.

Возле машины Гас внезапно выпрямился и повернулся к отцу.

— Спасибо, Капитан.

— Садись в машину.

— А как насчет моего мотоцикла?

— Где он?

— У Рози.

— Заберешь завтра, когда протрезвеешь. Садись в машину.

Гас слегка шатнулся и взглянул на луну. В ее бледном свете лицо его казалось бескровным.

— Зачем он это делает, Капитан?

— Кто?

— Бог. Зачем он забирает самых хороших?

— Он всех нас забирает в конце концов, Гас.

— Но ребенка?

— Из-за этого и вышла драка? Из-за Бобби Коула?

— Энгдаль назвал его умственно отсталым, капитан. Сказал, что для него лучше было умереть. Ну я и не вытерпел. — Гас растерянно мотнул головой. — Ну так почему, Капитан?

— Не знаю, Гас.

— Разве это не твоя работа? Знать, почему происходит вся эта хрень? — Гас казался раздосадованным. Немного помолчав, он вдруг спросил:

— Что это значит, смерть?

— Это значит, ему больше не придется пе-пе-переживать, что над ним по-по-потешаются, — отозвался Джейк.

Гас пристально взглянул на Джейка и моргнул.

— Может быть, ты и прав. Может быть, это объяснение. Как думаешь, Капитан?

— Может быть.

Гас удовлетворенно кивнул, нагнулся, чтобы залезть на заднее сидение машины, но вдруг замер. Послышались жуткие рвотные звуки.

— Ну, Гас! Всю обивку уделал, — сказал отец.

Гас выпрямился, вытащил из брюк заправленную рубашку и утер губы ее низом.

— Извини, Капитан. Не заметил, что оно на подходе.

— Садись вперед. — Отец повернулся ко мне:

— Фрэнк, вам с Джейком придется идти домой пешком. Вы не возражаете?

— Нет, сэр. Мы справимся. Только можно мы возьмем монтировку? На всякий случай…

Нью-Бремен отнюдь не являлся таким городом, в котором непременно нужно было брать с собой монтировку на всякий случай, но я кивнул на Джейка, который немного побледнел, явно не обрадованный перспективой возвращаться домой пешком сквозь всю эту темень, и отец все понял. Он открыл багажник и подал мне увесистую железяку.

— Не задерживайтесь, — сказал он, садясь за руль. — Если захочешь блевать, Гас, блюй в окошко. Понял?

— Так точно, капитан.

Гас бодро улыбнулся, помахал нам рукой, и они уехали.

Мы стояли на пустынной площади. Полицейский участок был единственным освещенным зданием, все остальные были различимы только благодаря луне. На другой стороне площади часы на здании суда пробили четыре.

— Через час рассветет, — констатировал я.

— Не хочу идти домой пешком, — сказал Джейк. — Я устал.

— Ну и оставайся тут.

Я двинулся с места. Помедлив, Джейк поплелся за мной.

Но я не пошел домой. Точнее, пошел не прямо домой.

— Ты куда? — спросил Джейк когда я свернул на Сэндстоун-стрит.

— Увидишь.

— Я хочу домой!

— Ладно, иди.

— Я не хочу один.

— Тогда пойдем со мной. Клянусь, тебе понравится.

— Что там будет?

— Увидишь.

На углу Уолнат-стрит и Мэйн-стрит находился бар с вывеской «У Рози». На парковке стоял 53-й «индиан-чиф» с коляской — мотоцикл Гаса, и один автомобиль — черный «форд» с нарисованным на бортах пламенем. Я подошел поближе к этой красоте, восхищенно провел рукой по переднему крылу, и по черной эмали скользнула серебряная змейка лунного света. Втянув полную грудь воздуха, я взмахнул монтировкой и вдребезги разбил переднюю фару.

— Что ты делаешь! — ахнул Джейк.

Я подошел к другой фаре, и снова безмолвие ночи нарушил звон битого стекла.

— Вот. — Я протянул монтировку брату. — Задние фары твои.

— Нет!

— Этот парень назвал тебя умственно отсталым. Тебя и Бобби Коула. А еще сказал, что у Ариэли заячья губа и что наш папа — слюнтяй. Неужели ты не хочешь долбануть по его машине?

— Нет. — Он взглянул на меня, потом на монтировку, потом на машину. — Ну или…