Проснись в Никогда

– Внутри. – Он состроил гримасу. – Мы связали всех Мейсонов и пытаемся вытянуть из них хоть какую-то информацию. Но пока ничего не выходит. – Он пожал плечами, заметно нервничая. – Мы пробовали по-хорошему. Приехали как ни в чем не бывало, сказали, что приехали на каникулы, что мы были друзьями Джима и хотели бы узнать о его гибели, все в таком роде. Но они скользкие как угри, эти Мейсоны. Угостили нас осьминогом на гриле и сорбетом из базилика и пригласили поплавать в бассейне. Мы и глазом моргнуть не успели, как прошло четыре часа. Все набрались узо, а о Джиме так и не успели толком поговорить. Уитли это надоело. Поэтому в последние несколько пробуждений она устроила этим ребятам веселую жизнь. Ну, ты знаешь, как она умеет: с криками, воплями, ударами в стену и швырянием посуды. – Он вздохнул. – У Эдгара Мейсона круглосуточная охрана, но в полдень у них пересменок, и они теряют бдительность – тут-то мы и выходим на сцену. В конце подъездной дорожки валяются двое связанных охранников.

– Сколько же у вас было пробуждений?

– Пять. Часов по пять каждое. А у тебя сколько?

– Одно.

Видимо, это Марта и имела в виду, говоря о нестабильности, о поездах, мчащихся в разных направлениях с разной скоростью, о риске никогда больше не оказаться в одном и том же месте и в одно и то же время, чтобы проголосовать.

Впрочем, сейчас было не время волноваться об этом. Киплинг открыл дверь и жестом пригласил меня войти.

На диванах сидели мистер и миссис Мейсон, связанные по рукам и ногам, как и четверо их детей. Глаза у всех покраснели от слез. Они в безмолвном ужасе взирали на Уитли. С банданой на голове, в футболке, завязанной узлом на животе, и с сумасшедшинкой в глазах, она походила на латиноамериканскую партизанку. В руках у нее был пистолет, нацеленный на мистера Мейсона. Одна щека у него распухла. Если учесть, что в прошлый раз я видела родственников Джима на похоронах двоюродного дедушки Карла, где они цвели и пахли, фланируя в толпе родных и знакомых, это зрелище стало для меня настоящим потрясением.

При виде меня глаза Уитли расширились от удивления. Она подбежала ко мне.

– Беатрис! – вполголоса произнесла она. – Откуда ты взялась?

Я вкратце рассказала о том, что произошло: я случайно попала в другую дату, но смогла вернуться на прибрежную дорогу и сменить пробуждение.

– Значит, с тобой все в порядке? – спросила Уитли.

Я кивнула.

– Где Марта?

– Пытается войти в запароленный компьютер Эдгара. Без особого успеха.

– А Кэннон?

– Кэннон пропал.

– Что?! – ахнула я.

Уитли мрачно покачала головой:

– Так и не появился. Мы понятия не имеем, где он. Секунду назад был рядом с нами, а в следующую его уже нет нигде.

Мне вспомнился силуэт человека, метнувшегося в лес. Кэннон.

– Послушайте… О господи! Это ты?

Миссис Мейсон, сидевшая на диване, вытянула шею, чтобы лучше разглядеть меня. Никогда еще я не видела ее такой жалкой. Ее почти невозможно было узнать. Лицо ее покраснело, светлые волосы, всегда безупречно уложенные, пожухли, точно комнатный цветок, придвинутый слишком близко к батарее.

– Кто? О ком ты говоришь? – вскинулся мистер Мейсон.

– Маленькая дрянь, с которой Джим путался в школе. Ну, ты знаешь, она. – Глория метнула в мою сторону сердитый взгляд. – Ты в этом тоже замешана? Отпусти нас немедленно! Мы ничего не знаем о Джимми.

Я забрала у Уитли пистолет и направила его на миссис Мейсон. Та ахнула.

– Расскажите мне все, что вам известно о гибели Джима, – потребовала я.

Она в ужасе перевела взгляд на мужа, потом на меня. И вдруг заскулила. Это был странный звук: как будто из пляжного мяча сквозь крохотную дырочку выходил воздух.

– Оставь ее в покое! – внезапно взбеленился Эдгар. – Глория не имеет к этому никакого отношения, ты, аферистка малолетняя!

Я наставила на него пистолет:

– Что случилось с Джимом?

– Я уже говорил тысячу раз! – рявкнул он, брызжа слюной. – Мы ничего не знаем!

– Не может быть.

Он покачал головой:

– В полиции сказали, что это было самоубийство.

– Джим никогда бы так не поступил. И вы это прекрасно знаете.

– Нет. Я этого не знаю.

Мистер Мейсон, похоже, плакал, глядя в пол.

И тут я кое-что вспомнила.

Подойдя к нему, я бросила взгляд на его запястья, связанные пластмассовыми стяжками. Потом рванула манжету его рубахи. Мейсон прекрасно понял, что именно я ищу, и сразу же принялся извиваться, пытаясь отдернуть руки.

– Нет! Не смей!

Меня интересовал черный резиновый браслет, который я видела у него на запястье на похоронах. Сейчас, пять лет спустя, браслет был на том же месте – но, похоже, уже другой, более современный, с электронными буквами и цифрами. Стянуть его с руки мне не удалось, поэтому я отправилась на кухню и вернулась с ножом.

– Не смей! Даже думать об этом не смей!

Я срезала браслет с запястья.

– Ну, все. Молодец! Браво! Можешь попрощаться со своим будущим, детка. Остаток своих дней ты проведешь в такой вонючей дыре, что сама будешь умолять: «Отправьте меня в тюрьму».

– Мечтать не вредно, – бросила я и обернулась к Уитли, которая потрясенно таращилась на меня.

– Какая муха тебя укусила? – прошептала она.