Я могла бы догадаться. Их отношения в Дарроу всегда были бурными. Они занимались сексом в чуланах, в классах, на крышах, в лесу, на хорах в школьной церкви – и их ни разу не застукали. Они ходили по школьным коридорам, обнявшись так, что их руки напоминали боа-констрикторов, и это нервировало как учеников, так и учителей, хотя вслух никто ничего не говорил. В конце концов, они входили в пятерку лучших учеников класса. Уитли говорила об их любви как о неутолимой жажде. Мне же она виделась скорее смертоносной пулей, стремительно несущейся в цель. Был ли целью один из них или ничего не подозревающий третий, я понятия не имела. Они ссорились, мирились, ненавидели друг друга и не могли прожить друг без друга ни единой секунды.
Они звали друг друга Сид и Нэнси[13]. Они воровали ради развлечения. Объектом их внимания мог стать любой предмет на кампусе, крупный или мелкий: билеты к экзамену по углубленному курсу физики; морской пейзаж из художественной галереи за двенадцать тысяч долларов; безразмерный клетчатый жилет директора Траска, в котором тот имел неосторожность появиться на школьном празднике; даже экскаватор со стройплощадки библиотеки. Они проворачивали очередную операцию, после чего всю школу еще неделю лихорадило, звучали громкие объявления и угрозы отчислить хулиганов, а кучу ничего не подозревающих учеников вызывали к начальству, требуя выложить все, что им известно, – до тех пор, пока пропавший предмет так же тихо и быстро не возвращался на свое место. Причинами эскапад не были, как случается обычно, злость на весь мир или извращенное желание привлечь к себе внимание. Нет, Уитли с Кэнноном делали все из любви к искусству, из желания продемонстрировать свое превосходство над окружающими, не говоря уже о стремлении перещеголять друг друга.
Все шептались, что, если эти двое не разбегутся в разные стороны, о них будут ходить легенды. Я про себя думала, что эту парочку связывают слишком уж тесные отношения – ни дать ни взять близнецы. Кэннон, в отличие от Уитли, не был вспыльчив, но ничуть не уступал ей ни в силе характера, ни в умении манипулировать окружающими. Достаточно было ему обронить слово или полунамек, как они превращались в тот самый грамм урана, способный вызвать ядерную катастрофу на ровном месте. Они умудрялись рассоривать самые крепкие пары и доводить учителей до слез. В выпускном классе они наконец разошлись, зловеще-тихо и неприметно – биологическое оружие, которое действует без шума и дыма, опровергая все научные объяснения.
– Все знают, что подростковая любовь быстро портится, – пояснила Уитли, пожав плечами.
Было совершенно ясно: Уитли с Кэнноном пробрались на «Последнее ура» исключительно потому, что сочли яхту подходящей площадкой для своих безумных, извращенных игрищ, словно они были двумя дикими обезьянами, вырвавшимися из клетки.
Это была их палата, обитая войлоком. Звуконепроницаемая комната, где они могли вопить во все горло.
В первый же вечер я стала свидетельницей того, как Уитли страшно напилась и за ужином заблевала все тарелки с омарами и стейками.
– Ух ты! – сказала она, утирая рот.
Во второй вечер, танцуя с Тедом Дейзи, она принялась недвусмысленно соблазнять его. Его жена Пэтти заметила это и пьяным голосом закричала: «Тед! Тед?» – будто их полувековой брак внезапно превратился в телефонный разговор с постоянно прерывающейся связью.
А один раз Кэннон с Уит разделись до нижнего белья, забрались на леер и, взявшись за руки, с криком «Carpe noctem!» сиганули в море с высоты в пятьдесят футов. Зазвучали сигналы тревоги. Раздались женские крики. Двигатели вздрогнули и затихли. Члены экипажа высыпали на палубу, отдавая приказы. Двое прыгнули за борт со спасательными жилетами.
– Найдите их! – закричал Тед Дейзи, отчаянно вглядываясь в толщу воды. Казалось, его вот-вот хватит инфаркт. – Не хватало мне только сесть в тюрьму из-за этих психов!
– Мы потеряем все, – проскулила Пэтти.
– Надо было связать их, как только стало понятно, что они с приветом. Вызвать береговую охрану.
– Это все ты! – завизжала Пэтти, чьи жесткие выбеленные волосы стояли дыбом, точно обломки картофельных чипсов. – Это ты пригласил их на яхту, потому что хотел понравиться этой блондинистой мокрощелке! Думал, тебе что-то обломится, да? Ха! Надеюсь, теперь ты доволен!
Истерика. Паника. Ярость. Отчаяние. Страх. Смятение.
Вот что происходило на борту «Последнего ура» в день, который все не кончался и не кончался.
Я наблюдала за всем из подсобок, из свободных кают, из электрощитовой. Так как я нашла форменную одежду, никто не обращал на меня особого внимания. Я ждала удобного момента, чтобы попытаться урезонить Кэннона с Уитли, отвести их от края пропасти. Но момент все не наступал и не наступал. Я слишком хорошо знала эту парочку. Когда они шли вразнос, остановить их было невозможно.
Я оставалась на своем месте, подглядывая за очередной кошмарной сценой сквозь щелочку в двери – с ужасом, отвращением, иногда со слезами, задаваясь вопросом: когда же это наконец закончится?