Читаем Проснись в Никогда полностью

Через несколько секунд в комнате появился Хранитель с сочувственным, даже слегка отеческим выражением на лице. Теперь в его облике сквозило что-то неуловимо пугающее: тот же костюм, тот же галстук. Меня затошнило.

– Этот день будет самым трудным, – пояснил он. – Второе пробуждение переживается тяжелее всего.

– Скажите нам, что делать, – подала голос Марта.

– Я уже говорил. Проголосуйте.

«Проголосуйте». Как будто речь шла о том, чтобы свернуть налево, а не направо.

Уитли, видимо, заметила Хранителя через окно: раздвижные стеклянные двери разъехались, и она выросла на пороге, тяжело дыша, буравя старика взглядом, омываемая струями дождя. Ни дать ни взять сцена грозы из старого фильма. Прежде чем кто-нибудь успел вмешаться, она подскочила к столику, схватила китайскую вазу и запустила в голову старика.

Хранитель рухнул на пол как подкошенный. Кэннон бросился к Уитли, но та грубо отпихнула его и, схватив Хранителя за галстук, поволокла в кресло. Затем она принялась метаться по кухне, открывая шкафчики и выкидывая на пол кастрюли, ложки и поварешки.

– Цикл насилия – это всего лишь бессмысленное отрицание реальности, – сказал Хранитель, держась за голову.

Уитли уже стояла перед ним с мотком кулинарного шпагата. Безжалостно связав ему запястья, она взмахом четырнадцатидюймового разделочного ножа перерезала шпагат, едва не задев при этом челюсть старика. Потом, сжав зубы, она нагнулась и проделала то же самое с его лодыжками. Хранитель не сопротивлялся и не протестовал – лишь молча смотрел на нее с таким выражением, словно все происходящее крайне забавляло его. Так отец смотрит на четырехлетнего сына, пытающегося закопать его в песок на пляже.

Уитли подтащила табуретку и уселась перед стариком, откинув со лба волосы:

– Давай выкладывай.

– Что именно? – уточнил Хранитель.

Она отвесила ему смачную оплеуху.

– Уитли! – одернул ее Кэннон.

– Говори, кто все это устроил и как нам выбраться!

Хранитель прикрыл глаза:

– Я же сказал. Проголосовать. А насчет того, кто это все устроил… Есть бесконечное множество вариантов. Вселенная, Бог, Абсолют, Всевышний, Сущий, Адонай, Ахурамазда…

Последовала новая оплеуха.

– Уитли… – прошептал Киплинг. – Думаешь, это хорошая идея – устраивать бедняге такую тарантиновщину?

– Никакой он не бедняга. Он играет с нами.

Очередной удар. Хранитель продолжал невозмутимо восседать в кресле. Из его носа струилась кровь. Я заплакала, но даже не попыталась остановить Уитли. Никто не попытался. Мы все пребывали в каком-то оцепенении, и у каждого в голове наверняка скреблась мыслишка – как ни ужасно в этом признаваться, – что если хорошенько отделать Хранителя, возможно, мы вытащим из него хоть какую-то информацию, то, что положит конец всему этому. Он признается, что это – лишь хитроумная игра; занавес упадет, декорации разлетятся на части. Мы все посмеемся. «Оборжаться. А мы-то купились». К тому же в глубине души я надеялась, что, как это уже случалось с моими детскими кошмарами, если события примут совсем уж странный оборот, сон развеется и я проснусь.

Уитли снова ударила Хранителя.

– В последние три минуты каждого сеанса пробуждения вы будете голосовать за того единственного, кто останется в живых…

– Почему в живых остаться должен только один? – неожиданно спросила Марта, подходя к Уитли и останавливаясь рядом с ней.

– Я не могу объяснить, как и почему происходит что-либо в Никогда. Это определяете вы сами.

– Но если время остановилось, – спросил Кэннон, – почему мы не можем вернуться к нормальной жизни?

– Только на одиннадцать целых и две десятых часа. Шестьсот семьдесят две минуты. Это продолжительность вашего пробуждения. Для Кэннона и Уитли она составляет шестьсот семьдесят пять минут. По окончании этого времени вы все снова просыпаетесь в Никогда, так же неотвратимо, как Золушкина карета в полночь превращается обратно в тыкву. Авария, в которую вы попали, образовала затяжку в материи пространства-времени, что-то вроде складки на ткани. Но настоящий мир никуда не исчез. Он живет вокруг вас по своим законам, наподобие пули, оставшейся в патроннике.

– А время начала нашего пробуждения – что оно значит? – спросила Марта.

– Начало и конец пробуждения определяются бесконечным числом факторов, включая резкость импульса, силу связи и простую случайность.

Уитли, похоже, больше не могла этого слышать. Она швырнула нож на пол, схватила с кухонного островка телефон, набрала какой-то номер и начала отрывисто говорить о чем-то приглушенным голосом, на ходу надевая свои «конверсы».

– И куда ты собралась? – спросил Кэннон.

– В Т. Ф. Грин.

Так назывался аэропорт для частных самолетов неподалеку от Провиденса.

– Я забронировала самолет на Гавайи. Вылет через час. Поехали.

– Боюсь, это ровно ничего не изменит, – вмешался Хранитель.

Уитли уставилась на него:

– В конце этого вашего – как его там, пробуждения? – мы будем в самолете, в тридцати шести тысячах футов над Тихим океаном. И что, по-вашему, произойдет? Мы исчезнем из салона, в духе всех этих трюков Вилли Вонки? Или как?

– Сами увидите, – отозвался Хранитель.

* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги