Прошу, убей меня.

Джонни уже забил на кислоту, я точно знаю. Похоже, Джонни сказал что-нибудь вроде: «Слушайте, если сможете подогнать мне немного кокаина, я буду тут в отеле». И спросил машину, если у него самого не было. Ну, шприц. Они, наверное, размололи в порошок «колесо», а Джонни подумал, что это пыль, пошел в ванную и там зарядил. Это оказалась ЛСД, и он стал биться об стены и орать, как сумасшедший. Так мне сказала девушка, которая работала в отеле. Джонни перегрузился и, наверное, принял метадона, чтобы затормозиться. И похоже, он умер именно от того, что наглотался метадона. Потому что там на полу валялись две пустые коробки, а этого хватит, чтобы склеил ласты весь Французский квартал.

Ди Ди Рамон: Мой друг Марк Брэди хотел, чтобы я снова начал выступать. Он снимал фильм про Джонни Фандерса и выделил там для меня маленькую роль. Когда съемки были окончены, мы поехали домой к знакомой, Рэйчел, расслабиться и раскуриться. Мы сидели там, и зазвонил телефон. Звонил Стиви, гитарист Джонни Фандерса. У него были плохие новости. Джонни умер.

Я почувствовал, что мне все безразлично. Я не до конца понимал, что только что услышал. За шесть месяцев до этого умер Стив Баторс, недавно у меня умер друг, Фил Смит.

Казалось, что жизнь потеряла остатки смысла. Я поднялся и ушел. И надеялся, что следующим буду я.

Биби Бьюэл: На похороны и на поминки мы с Бобом Груэном пошли вместе. На поминках можно подойти к гробу, встать на колени и прочитать молитву.[80] И вот, каждый из нас по очереди подходил и говорил что-нибудь. Я рассказывала, о чем мы тогда разговаривали с Джонни, да? Когда я стояла у гроба, то сказала ему: «Ну, ты ведь знаешь, что мы сейчас будем думать, почему ничего не получилось. Почему у нас ничего не было».

Я поговорила с ним немножко, потом поднялась, чтобы пройти обратно на свое место, и чуть не столкнулась со Стивеном Тайлером, отцом моей дочери, Лив.

Мы все плакали, просто все. И я даже не знала, что он здесь, не ожидала его увидеть. Я договорила с Джонни, встала и, думаю, Стивен тоже сначала меня не узнал. Знаешь это ощущение, когда так внезапно сталкиваешься с кем-нибудь? Странное, неестественное.

О моих отношениях со Стивом Тайлером известно меньше всего, потому что я никогда про них не рассказывала. Никогда — ни в одном интервью, нигде. Я старалась притворяться, что между нами вообще ничего не было. Годами я делала вид, что отец Лив — Тод Рандгрен.

Я очень ценила наши отношения со Стивеном. Даже хотела выйти за него замуж, знаешь? Мы с ним одного поля ягоды. Похожи, как две капли воды. Я всегда много думала о нем.

Сиринда Фокс: Как же мне было жалко, что на месте Джонни не оказался мой бывший муж, Стивен Тайлер. Он стоял там и повторял: «Ведь это мог бы быть я!»

Я закричала на него: «Да как ты можешь? Ты! Джонни тебя ненавидел! Ненавидел!» Ах, как же он мне надоел, я так разозлилась, так расстроилась! «Да, жалко, что это был не ты. Чтоб ты сдох, ты в жизни ни о ком не думал, кроме себя, даже о том, кто уже в гробу. Господи, как я тебя ненавижу! Ты самая позорная тварь на Земле! Ну как можно в такой момент думать о себе?»

Глава 43

Мраморная доска[81]

Джим Кэролл: Я торчал в «Мэбаха гарденс» — для Сан-Франциско он как «CBGB» — и пытался клеиться к телкам из «Go-Go’s». У меня была с собой очень качественная кока; и вот, я рассыпал чуть-чуть у менеджера в офисе, мы взбодрились — и тут ни с того ни с сего появляется Нико.

Она замечает коку и спрашивает: «Это кокаин?» Потом говорит: «А, ты Ж-жим Кэролл. Читала про тебя. А ты такой тощий. А я такая жирная».

Она в самом деле сильно растолстела и выглядела довольно плохо. Я сказал: «Ты отлично пела. Не хочешь зарядить?»

Она очень благодарила. Сказала: «О, очень хороший кокаин».

Я говорю: «Спасибо. Если ты так считаешь, то это — самая лучшая рекомендация». Ха-ха-ха!

Она заявила, что потеряла все деньги, которые ей заплатили за сегодняшнее выступление, — то есть на самом деле посеяла их где-то. Менеджер устроил ей другое выступление, но она чересчур обдолбалась, чтобы работать. Она тогда жила в Англии и как раз был период, когда она плотно сидела на игле.

Пол Морисси: Нико была ребячливой и непосредственной, такой очаровательной, но наркотики сотворили с ней что-то страшное. Все пятидесятые она была знаменитой моделью такого немецко-блондинистого вида. Но из-за отравы, которая болталась внутри нее, она решила сделать из себя уродину, потому что в мире наркоманов принято быть непривлекательным и издавать неприятные звуки. У нее теперь отлично получалось и то, и другое. Но настоящее самоубийство было, когда она подсела на героин. Очень долго она пыталась сторчаться окончательно, потом все-таки отказалась от этой затеи. Перешла на метадон, но, наверное, все равно наступило истощение.