Прошлое и будущее

В сороковые годы «Пакра», маленький зальчик на бульваре Бомарше, в двух шагах от площади Бастилии, был далеко не самым большим театром мира, вовсе нет. Что там было-то, всего двести девяносто мест. Но тогда каждый парижский квартал считал своим долгом иметь собственный мюзик — холл, а «Пакра» слыл известным и заслуженным заведением. В 1952—53 годах там шло по три спектакля в неделю. С утренними представлениями это составляло пять. Оплата зависела от уровня заведения: двенадцать тысяч франков за три дня ведущему артисту, девять тысяч — тому или той, кто закрывал первое отделение. Едва хватало на то, чтобы расплатиться с музыкантами, оплатить транспортные расходы и услуги тех, кто находил контракт. С тем, что оставалось, нечего было и думать об излишествах. Импресарио, которые имели эксклюзивное право работы с местными мюзик — холлами такого ранга, были Брауны, жену одного из которых, лирическую певицу, звали Фанни Брюн, или просто Зам. Не помню точно, кто организовал мой ангажемент, но я должен был завершать первую часть концерта перед появлением ведущей певицы Розы Авриль. В один прекрасный день она явилась вся в слезах к своему импресарио Бизо и сообщила, что ее отец только что скончался. Когда он спросил, как это случилось, все присутствующие расхохотались. Что правда, то правда — приключившееся с ним несчастье могло вызвать только смех. Сей почтенный муж находился в туалете и потянул за ручку сливного бочка. Плохо прикрепленный бачок упал ему на голову и стал причиной смерти. В результате, Роза, наученная горьким опытом, стала рассказывать всем, что ее отец скончался из-за несчастного случая на охоте.

Но вернемся к моей работе в «Пакре». В пятницу, день премьеры, зал был переполнен. Учитывая количество мест в зале, контракт был никуда не годный. Правда, все наши друзья, которых привел Рауль Бретон, сидели в первых рядах, и мое выступление впервые имело огромный успех. В тот же вечер агент назначил мне выступление через полгода. И я вернулся через полгода, и опять выступал там же в конце первой части, только на этот раз ведущей певицей была Тоама. Поскольку мое выступление опять имело успех, мне предложили вернуться уже в качестве ведущего исполнителя. Но мне не хотелось рисковать за надбавку в три тысячи франков. Я выступил в «Пакре» третий раз, но с тех пор решил штурмовать более трудные концертные залы.

Как попасть на радио

Невероятный Жан — Жак! Я любил тебя, и бурный характер наших отношений не помешал взаимной симпатии с годами превратиться в настоящую дружбу Ты не желал ничего слышать об Азнавуре, но, на самом деле, ты его никогда не слушал. Просто не открыл его для себя, хотя твои передачи дали дорогу стольким певцам и певицам, которые впоследствии стали известными. Ты был профессионалом, и не среднего десятка, я бы даже сказал одним из тех, благодаря кому радио зазвучало совершенно по — иному. Ты был неуязвим, успех всегда следовал за тобой. Именно те, кого считают самыми неуязвимыми, на самом деле более незащищены, чем кто бы то ни было. Прошли годы, прежде чем мы, твои друзья, считавшие, что знаем тебя, поняли это. И только увидев тебя лежащим с пулей во рту, осознали всю силу твоей слабости. Поначалу наши отношения складывались плохо. У меня уже начали появляться многочисленные поклонники, мои пластинки хорошо продавались, залы были переполнены, но на самом деле меня практически ни разу не приглашали на радио. Ты, со своей стороны, никогда не транслировал мои диски на волнах «Радио Люксембург», а ведь никто из нас не мог сделать хотя бы мало — мальски значимую карьеру, если его не передавали по радио. Напрасно тебя уговаривал Рауль Бретон, что поделаешь, ты был упрям, и если уж чего-то не хотел, то спорить было бесполезно. Я воспользовался твоей профессиональной ошибкой, чтобы заставить тебя по три раза в день в течение месяца транслировать мои песни в эфир. Ты снял фильм, и, накануне его показа в некоторых парижских кинозалах, таких как «Нормандия» и «Елисейские поля», я узнал, что ты использовал в нем одну из моих песен, «Потому что», не спросив разрешения издательства Бретона. Я тут же попросил Рауля опечатать все ролики фильма, чтобы ты пришел и попросил отдать их, что было не так-то просто: поначалу ты принял это свысока. Какой-то червь еще смеет тягаться с великим Жан — Жаком Виталем! Я никак не отреагировал, и волосы мои, которых тогда еще было много, не встали дыбом. Да, это был мелкий шантаж, но время шло и работало на меня, тебе все равно рано или поздно пришлось бы решать свои проблемы. Первые сеансы должны были состояться в четырнадцать часов. Ты согласился на мои условия только в двенадцать тридцать. Спустя годы ты признался, что именно тогда вдруг почувствовал интерес к ничтожеству, которым меня считал. Я сумел противостоять тебе, показал, что я не «yes man » [39], и это послужило основой крепкой дружбы, которая однажды, увы…