Прощения не ждут

Лежащий у самого края Великих равнин, там, где они упираются в подножия Скалистых гор, город Денвер был основан в 1858 году как поселение золотоискателей. Являясь столицей соседнего штата, он в какой-то мере находился в другом государстве. Его дома на фоне серо-бело-голубой декорации таких близких и нереально огромных скал казались совсем крошечными.

Здесь было еще больше рабочего люда, чем в Шайенне. Кое-кого еще можно было увидеть в серых или синих шинелях времен Гражданской войны, но большинство щеголяло в традиционной ковбойской одежде и сапогах с высоким устойчивым каблуком и острым носом, легко проскальзывающим в стремя. При этом ковбои вовсе не были лихими парнями, чаще происходили из среды забитых, обездоленных и неграмотных людей и редко умели мастерски обращаться с оружием.

Хотя спустившиеся с гор Кларенс в старом полушубке и Эвиан в шерстяной, перекрещивающейся на груди шали напоминали бродяг, никто не обратил на них внимания. Они прошли через центральную площадь, запруженную повозками и скотом, миновали несколько улиц, каждая из которых была темнее и грязнее предыдущей, и остановились перед дешевой двухэтажной гостиницей.

Кларенс знал, что Эвиан нуждалась в отдыхе. Он и сам смертельно устал.

Медленно войдя в комнату, девушка остановилась, глубоко вздохнула и развязала шаль. Потом дотронулась до волос, и они темным потоком хлынули на плечи. Даже такая, с покрасневшим от холода лицом, заострившимися от усталости чертами, кругами под глазами и обветренными губами, она была красива, и Кларенс любовался ею.

— Мы дошли, — сказала Эвиан, — мне не верится. Нас не тронул ни один дикий зверь.

— Зана заговорила нас от этого. Она уверяла, что хищники не почуют наш запах.

— А она не сказала, что Иверс не сможет нас догнать?

— К сожалению, нет. Но ведь он не знает, где мы. Зана ни за что нас не выдаст, и Арни тоже.

— Почему ваш друг не пошел с нами?

«Потому что он чувствовал, что стал бы лишним», — подумал Кларенс, а вслух ответил:

— Он не мог оставить работу, на которую мы нанялись вместе.

— Что мы будет делать дальше?

— Пока отдохнем, а там подумаем. Я попытаюсь найти какое-нибудь занятие, чтобы заработать денег.

Кларенс знал, что это будет сложно. Он умел управляться со скотом и вполне мог бы наняться перегонщиком овец или быков, но тогда ему пришлось бы оставить Эвиан одну. По той же причине отпадала охота. А еще его волновал вопрос, будут ли они жить под одной крышей. А если Эвиан захочет уйти? Впрочем, к кому и куда?

— Здесь наверняка есть швейная мастерская, и я могу попытаться туда устроиться. Я хорошо шью.

— Сперва придите в себя.

Эвиан слабо улыбнулась.

— Я бы хотела принять ванну.

Кларенс встрепенулся.

— Я сейчас попрошу!

Он знал, что пара полотенец, железная лохань и охапка дров обойдутся в доллар, но ему самому не помешала бы ванна, чистая одежда и услуги цирюльника. Эвиан обмолвилась, что взяла пару платьев на смену и кое-какие туалетные принадлежности, но у него не было ничего. Между тем им надо было поесть и заплатить за комнату.

Воду приготовили быстро; глядя на клубящийся пар, Кларенс сказал:

— Пожалуй, я помоюсь после вас. А пока схожу за новой одеждой. Думаю, это займет не меньше получаса, так что, надеюсь, вам хватит времени. Откроете на три стука, если будете готовы.

Эвиан смутилась.

— А вода не покажется вам слишком грязной?

«Эта ванна будет подобна священной купели», — подумал Кларенс.

Когда он ушел, она заперла дверь за щеколду, занавесила окна и только потом принялась раздеваться.

Юбка черной лужицей легла к ее ногам, блузка вяло повисла на подлокотнике обшарпанного деревянного кресла. Эвиан с отвращением сняла отделанное гофрированными оборками и кокетливыми кружевами белье, подаренное мужем. Будь у нее что-то другое, она бы никогда его не надела.

Погружение в воду принесло облегчение телу и отчасти — душе. Эвиан смогла расслабиться и хотя бы о чем-то забыть. Она закрыла глаза, но в это время шаткий пол и стекла задрожали от проезжавшей мимо повозки, и она вздрогнула от ставшего привычным тревожного чувства. А потом принялась думать: не о муже, а о Кларенсе.

Эвиан хорошо помнила, как бежала на встречу с ним, прихватив лишь маленький узелок с одеждой и щеткой для волос, бежала по заснеженному пастбищу, осознавая, что это ее последний шанс вырваться на свободу. Помнила выражение лица и глаз поджидавшего ее Кларенса: оно было таким, какое иным женщинам суждено воссоздать лишь в бесплодных мечтах или узреть в мимолетных снах.

Ей давно рассказали о женской доле. В этих рассказах было все, кроме слов «любовь» и «счастье». О них говорила только ее мать, но та потеряла и то и другое так быстро и рано, что могла вспоминать о любви и счастье лишь с трагической печалью.

Эвиан так сильно задумалась, что вздрогнула от стука. Одевшись и застегнув платье, она открыла дверь.

— Вы закончили?

— Да. Давайте я спущусь и поговорю с хозяйкой, есть ли здесь швейная мастерская и где она находится.

— Хорошо. Только осторожнее. Я недолго.