Прощение славянки

– А чего зря врать? Врать – так уж по делу. – Вязьмикина прищурилась. – Чтобы уж с дивидендами… А так, у каждого опытного журналиста есть своя система страховок. Знаете, какой самый главный закон я вывела для себя? Никогда нельзя вла-151

деть информацией в одиночку. Это, кстати, самая главная ошибка молодых журналистов. Они – жадничают. – Ольга поставила локти на стол, оперла подбородок о ладони и говорила, глядя Турецкому в глаза.

– А вы, значит, старая.

– Это женщина я молодая, – уточнила Ольга. – А журналистка… уже не очень.

– Не возражаю. Так почему журналист не должен владеть секретом в одиночку?

– Потому что информация о твоем расследовании все равно где-то просочится, кто-то что-то кому-то шепнет. И… – Ольга красноречиво развела руками.

– И что тогда? Как это обычно бывает? Как себя ведут те, про кого вы собираетесь писать?

– По-всякому. На откровенное запугивание сейчас уже мало кто решается. Обычно звонят, передают приветы, пытаются назначить встречу. Но самое страшное, это уж вы поверьте, – связь всех со всеми. Куда там итальянской мафии! Вот, например, я что-то затеваю, догадываюсь, конечно, что информация пошла, и вдруг мне раздается звонок от такого персонажа! Пообедать приглашает.

Турецкому на самом деле было интересно, тем более что он улавливал прямую аналогию со своей настоящей работой.

– Что же вы им отвечаете?

– Что тут скажешь? Я говорю: большое спасибо за интерес к моему скромному труду.

– Смешно.

– Нет, на самом деле! Я говорю: я все понимаю, но по этому поводу до выхода статьи никаких разго-152

воров быть не может. А обедать я люблю одна, большое спасибо, и вам приятного аппетита.

– А я думал иначе, – улыбнулся Турецкий.

– О чем?

– Я думал, вы не любите есть одна.

– Это фигура речи, – объяснила журналистка.

– Ясно. А чтобы заниматься криминальными темами, надо дружить со спецслужбами?

– С чего вы взяли, что я ими занимаюсь? Общаться, конечно, нужно со всеми, только прогибаться ни под кого не стоит. А вообще все это ерунда. Думаю завязать с журналистикой.

– Вот тебе на, – искренне удивился Турецкий. – Говорили, говорили… Каковы же ваши творческие планы, сударыня?

– Да никаковы! Еще в детстве авторы умных книг в деталях рассказали мне о тщете всего земного, а продвинутый скандинавский философ Кьеркегор еще и отучил от дурной привычки планировать будущее.

– Кьеркегор? – невольно переспросил Турецкий.

– Ну да. «Выбери один путь – пожалеешь. Выбери другой – пожалеешь тоже. Выбери третий – пожалеешь и о нем. С неизбежностью пожалеешь о всяком своем выборе».

– Действительно философский подход… Да! – спохватился «владелец издательского дома». – Еще кое-что – по поводу работы. Мне нужны фотографии.

– Чьи?

– Кандидатов в мэры, всех первых лиц города. Всех шишек. Сможете организовать?

Ольга пожала плечами:

– Наверно… А зачем вам?

– Если вы все-таки намерены на меня работать, вы должны были спросить «не зачем», а «когда».

Разумеется, все эти фотографии Турецкому нужны не были. Но персонифицировать свой интерес к Тяжлову он не собирался. У журналистов язык без костей. Лучше страховаться. А барышня пусть работает. Пусть чувствует свою значимость и необходимость. Пока же следовало снова перевести разговор в более безопасное русло и, чтобы это выглядело естественным, спросить о чем-то «жареном», что вполне может интересовать нового собственника издательского дома «Три кита».

– А что насчет вашего президента, которого штангой задавило, – Беренштейна? Похоже это было на убийство или нет?

– Леонида Алексеевича? Да бог его знает. Кто-то верит в несчастный случай, кто-то нет. У нас в издательском доме всякое болтали, конечно, но ведь так всегда бывает, когда человек умирает внезапно. – Последняя фраза звучала утвердительно, но Вязьми-кина посмотрела на Турецкого, словно ища подтверждения.

Он невольно кивнул.

– Значит, Легостаев был главным редактором – стал президентом издательского дома. А вы?

– А я была заместителем главного редактора, а стала главным.

Турецкий снова кивнул: вполне естественный ход событий.

– Часто вы общались с Беренштейном?

– Крайне редко. Он не занимался текущими журналистскими вопросами. Все делал Легостаев, он был еще и вице-президентом издательского дома.

– Что он был за человек?

– Который из двух?

– Беренштейн. С Легостаевым-то я общался, – соврал Турецкий, на том основании, что о Легостае-ве он действительно кое-что успел узнать еще в Москве.

– Ого, – оценила Вязьмикина. – Как вам это удалось? Он же в тюрьме сидит? Впрочем, это не мое дело. А Беренштейн… Слушайте, Петр Петрович, не все ли равно и вам? Все его хозяйство теперь ваше. Царствуйте и наслаждайтесь. – Но, заметив, что собеседник не слишком доволен таким ответом, она тут же добавила: – Деловой был человек. Много чем занимался. А издательскую свою империю по кирпичику создал.

– Которую потом Легостаев развалил. Так?