Прощение (СИ)

Прежде чем причинить вред, Джеральду нужно было задуматься, сможет ли в последствии взять ответственность на себя и всё исправить? Но аристократ-злодей оказался слишком слаб. И потерял сына. Простит ли Адриан или нет, но его отцом в полном смысле этого слова мужчине уже, — увы! — не стать. Что же происходило с Его Светлостью в тот момент? Прекрасный молодой человек, земной ангел во плоти, стоял перед этим несчастным мерзавцем и являлся его чадом. Сейчас он так близко и в то же время уже далёк, уже не его сын. Им больше никогда не увидеться, и Джеральд понял, что сломал жизнь своему дитя, в первую очередь ему, а ни себе… Адриан страдал, а папаша раскаивался в том, что, причинив боль юноше, навредил себе лично. Требуя прощения и любви, Джеральда вовсе не волновало то, что с происходит с сыном…

Губы бедолаги задрожали, из глаз хлынули слезы… Он упал на колени перед юношей. Очнувшийся, Фил, который только что поднялся с пола и намеревался подбежать к дяде, чтобы побить его, застыл на месте.

— Сынок…. - рыдал Джерри, — сынок, я умоляю, прости меня… Ты мне не поверишь, я знаю… Слишком поздно… Но я раскаиваюсь… Только в эту секунду я понял это. Из-за своей мягкотелости потеряв тебя ещё тогда, когда ты был совсем маленьким, я отчаялся, я ненавидел сам себя за слабость… А потом не мог ничего с собой поделать, не знал, что со мной происходит, когда видел тебя рядом с другими мужчинами, годящимися тебе в отцы. Мне казалось, они хотят отнять тебя и сделать свои сыном. И ты… ты был таким красивым и добрым, но не моим сыном. Я не мог в открытую гордиться тобой…

Джеральд лежал перед юношей, обняв его за ноги, поливая слезами его дорогие туфли, целовал пол, на котором тот стоял, и молил сына о прощении. Только в этот момент, в последний момент, этот человек раскаялся по-настоящему, раскаялся в том, что причинил боль именно Адриану, и теперь каялся ни в поступках, которые причинили вред ему самому, а в боли, которую причинил. Ведь мы часто раскаиваемся в том, что не легли спать раньше и опоздали на работу, а ни в том, что этим опозданием могли кого-то подвести.

Сердце Адриана вздрогнуло от жалости, ему самому стало больно, почувствовав боль отца, и он тоже упал на колени, чтобы обнять нечастного и утешить.

— Папа, пожалуйста, не плачь… — а у самого из глаз по щекам текли слезы. — Я не мог, понимаешь… Не мог себя преодолеть… Ты не представляешь, как я боялся тебя, боялся, что ты снова пошлёшь меня в дом на окраине ранчо… Не представляешь, какой ужас испытывал перед тобой… Я не смог тебя спасти, не смог быть с тобой всё это время потому, что тебе было бы хуже, суд запретил мне… И это могло скомпрометировать тебя, тебе могли ещё что-нибудь приписать… Но я… я всё равно люблю его, дедушку, безумно люблю. Мне очень повезло, что у меня такой дед. И он совсем не такой, каким его расписывали. Пойми, я не мог уже оставить его… Просто потому, что люблю, очень люблю…

— Я рад… Он мой отец…

— Да, он твой отец. И он любил тебя, потому хотел, чтобы ты был сильным…

— И я любил его, по-своему, но любил. В том, что я повёл себя, как тряпка, есть только моя вина…

— Не вини себя… Постарайся забыть…

— Ты мой ангел… Мой ангел — твердил несчастный только что раскаявшийся человек.

Самая большая ошибка Джеральда заключалась в том, что он хотел любыми способами добиться любви Адриана, но для себя, а ни для юного своего дитя. Мужчина в глубине измученной души каялся в том бесчеловечном обращении с бедным рабом, искренне раскаивался, но… жалел о злых поступках потому, что увидел какой вред они принесли ему лично. Это перечеркнуло все надежды добиться любви сына и его доверия. И только сейчас аристократ оплакивал свои дурные деяния из-за того, что такое поведение и такое обращение искалечили жизнь жертве, а ни преступнику. Джеральд вечно будет каяться в том, что те пытки причинили такую боль Адриану, в том, что бедняжка не мог спать ночами, в том, что до ужаса боялся своего отца. Раньше сын нужен был господину-отцу для него самого, а ни для того, чтобы у невольника-милорда был любящий отец. Джерри любил своё дитя для себя, а ни для него. И только теперь осознал это.

А ещё, отец всё-таки признался, он страшно завидовал своему чаду. В том поместье для всех Адриан стал новым хозяйским сыном, хотя и не знал об этом, а папаша невольно сравнивал теперешнего «молодого господина» с предыдущим, то есть с собой. И видел прекрасного ангела и нерешительного, мягкотелого труса. И ему захотелось самоутвердиться за счета страданий невинного и беззащитного создания.

— Прости же меня за это, хотя нет мне прощения! Но умоляю, прости, прости когда-нибудь, если сможешь…

Адриан не в силах был что-то сказать отцу, он только плакал.

— Скажи мне, ты прощаешь меня?

— Я прощаю тебя… И простил уже давно…

— Сынок…! — Джерри зарыдал, ещё крепче прижал родное дитя к себе. — Если у меня есть ты и твоё прощение, мне ничего не будет страшно… Хоть я и справедливо лишён родительских прав, могу ли надеяться, что ты будешь ждать меня?

— Да… Я буду каждый день молиться за тебя…

— Сынок, мой любимый сын…