Прощение

Было очень заметно, когда он стоял перед ней, а она смотрела на него, как желание выпить все росло и росло в нем. Оно проступало сквозь разочарование, досаду, огорчение, которые он старался не показать, пытаясь шутками отогнать все эти чувства.

— А, ладно… — Он махнул рукой, отвернулся. — Что потеряешь на качелях, найдешь на карусели, как у нас говорят… А вернее, остался у разбитого корыта… Значит, не буду покупать дом и заказывать фуру с мебелью. Все равно я бы не осилил это…

Он вернулся к прессу и возобновил работу, но уже через несколько минут рука его потянулась к фляжке, и задолго до полудня лицо Патрика приобрело все оттенки ирландского заката.

Когда Джош вошел в помещение, он сразу почувствовал напряжение и спросил:

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Сара.

Но на самом деле, с того утра отношения их несколько испортились: появилась напряженность, какой не было раньше и которая не помогала в работе. Однако за одно Сара была все же благодарна Патрику — за то, что вся эта сцена произошла не на людях, а когда они находились с глазу на глаз. Потому что с каждым днем она все больше и больше начинала ощущать себя каким-то переходящим призом, трофеем…

Мужчины заходили к ней в комнату и предлагали все, что угодно, начиная с материнских медальонов и до любой доли в добыче золота. За это они хотели, чтобы она принимала их приглашения на обед, на ужин, в театр, в игорный дом, на пикник (хотя был уже в разгаре ноябрь!), желаннее всего! — на завтрак (если кому-то настолько уж повезет!). Она всем отказывала, ссылаясь на свою занятость.

В субботу Арден Кемпбелл заявился к Саре с фисташковым в белую полоску зонтиком в руках, который он и преподнес ей со своей луноподобной улыбкой.

— Я не могу принять его, Арден, — отказалась она.

— Но почему?

— Ну… не могу.

— Потому что люди могут узнать, что он от меня, и решить, что ты моя девушка, так?

— Пожалуй, так. Кроме того, сейчас почти середина зимы. Что мне с ним делать?

— Сохранить до весны. И хватит об этом… Сегодня я собираюсь повести тебя обедать и не приму никаких отказов.

— Придется принять.

— Ни за что! Я заплатил пол-унции золота за эту штуковину. Ты моя должница!

Она рассмеялась, раскрыла зонтик, полюбовалась его блестящими полосками.

— Арден, ты просто невозможный!..

— Ты права. Закрывай зонтик и пошли!..

Она обедала с ним, и они приятно провели время. Он смешил ее, как никто другой, поддразнивал и, желая того или нет, помогал ей обнаружить в себе самой способность шутить, остроумие, о котором она раньше и не подозревала.

В конце вечера он снова целовал ее, и снова у нее голова шла кругом и захватывало дух, когда его язык проникал сквозь ее зубы, когда он пытался касаться ее груди, и она почти позволяла ему это.

В середине следующего дня она пошла к Аделаиде, где поначалу ее ожидал довольно холодный прием, но вскоре лед был растоплен — когда они заговорили о кошке, которую обе ласкали, с которой беседовали и которая стала соединяющим звеном между ними. Адди сидела в изголовье кровати, скрестив ноги, а кошка здесь же играла с ниткой красных бус. Сара находилась на другом краю постели.

День выдался сумеречный, в комнате горела небольшая лампа, было уютно — как раз подходящая обстановка, подумала Сара, чтобы две сестры затеяли откровенный разговор, поведали друг другу свои заветные тайны и тем самым восстановили утраченное доверие. Поскольку Адди не выражала такого намерения, то начала Сара.

— Кажется, у меня появился поклонник, — сказала она.

— Если верить тому, что я слышала, — ответила Адди, — это почти весь город. Кто же, если не секрет?

— Брат шерифа, Арден Кемпбелл.

— А, этот красавчик.

— Он в самом деле хорош, разве нет? Но на четыре года моложе меня. Как думаешь, это имеет значение?

— Ты у меня спрашиваешь? Несколько странно…

— Но ты же всегда понимала в этом больше, чем я. Еще когда мы были девочками и вокруг увивалось много мальчишек. Ты знала, как с ними общаться. Я ведь проводила почти все время с отцом в его типографии, изучала основы печатного дела. Вместо того чтобы изучать основы… флирта или как сказать?..

— Флирта? — Почти забытое слово вызвало у Адди легкую улыбку. — Для женщины, которая может легко расправляться с тысячью разных слов на листе бумаги, стыдно не найти одно, наиболее подходящее.

— Не смейся надо мной, Адди! Я старше тебя на четыре года, но в любовных делах отстала на целый десяток лет, если не больше.

— А тебе не кажется несколько неудобным, что ты задаешь подобные вопросы мне, зная, кто я и чем занимаюсь?

— Прошу тебя… умоляю… Адди… Забудь хотя бы на время об этом. Пусть ничто не встает между нами. Другого пути, чтобы мы снова почувствовали себя сестрами, нет… Кроме того, я хочу твоего совета.

Адди перестала отнимать у кошки нитку бус, и та принялась играть с полой ее халата. Какое-то время сестры молчали, хотя взгляды их изредка перекрещивались.

— Что ты хочешь узнать у меня? — спросила наконец Адди.

— Три человека поцеловали меня за последние дня. Я не должна была разрешать этого?

— Почему нет?