Прощение

Мне сразу же пришел на ум Вепрев, подумалось, что христианские воззрения подскажут этому малому, что ссудить рублей пятьдесят в мою пользу - его, можно сказать, почетная обязанность, возможность доброго творения разума и сердца, которое непременно зачтется ему на небесах. Вечером я поехал к нему. Я бродил по большому дачного типа дому, слушая отдаленный рокот моря, звал и не слышал отклика. Я знал Вепрева давно, знавал его еще в ту пору, когда он, юный материалист и поборник идей абстрактного гуманизма, пылко долбил клювиком дверь в науку. Он подавал большие надежды и радовал всех нас солидными изделиями своего аналитического ума. С многими талантами и без сколько-нибудь выдающейся или хотя бы только приятной внешности, он был склонен жить размашисто, мечтал к научным победам присовокупить и амурные, однако в этом терпел поражение за поражением. Он даже сделался, благодаря своим бесславным ухлестываниям за слабым полом, притчей во языцех, на что однажды ночью ему без обиняков указал внезапно слетевший с неба ангел. И по имевшему многочисленных сторонников мнению, как раз эти неудачи, к которым, немного в виде легенды с медицинским оттенком, приложился внезапный ночной ангел, побудили Вепрева поднять глаза к небу и разглядеть за тучами божественный лик. Словно по мановению волшебной палочки явились и прочно обосновались в его голове христианские догматы, не было и намека на колебания, на знаменитый спор религий, мой друг предстал ортодоксом в самом что ни на есть готовом виде. Теперь он добросовестно молится, предает анафеме науку и похоть, вразумляет атеистов, призывая их на путь истинный. Ангелы, существа, видимо, более неприхотливые, чем женщины, зачастили к нему по ночам, и это позволяет Вепреву считать себя отлично устроившимся на житейской стезе.

Есть у него и единомышленники из плоти. Всю эту братию я обнаружил на втором этаже, в комнате с камином и картиной, которая висела над теснившимися по-птичьи христианскими головами; картина скучными мазками изображала старательное и даже упоительное оплакивание уже снятого с креста мессии группой мертвенно бледных женщин в черном. Я понял, что пришел не вовремя. Они только час назад вернулись из храма, и их возбужденным душам было не до моих меркантильных чаяний.

Вепрев сильно размахнулся хозяином этих благостных умов, проповедовал святые истины завзято. Выделялся также рыжий парнишка с разбойничьей веснущатой рожей, весьма неутомимой в смене гримас, иные из которых наводили ужас, а остальная публика по своей незначительности была чем-то вроде краски, высохшей и отвалившейся с картины, что висела на стене. Братия водила в храм кудрявого молодого человека, который в театре вполне сгодился бы на роль 1-го греческого юноши из толпы, а здесь смотрел кроликом, едва-едва обученным творить молитву. По разговорам я уяснил, что он, этот греческий юноша в кроличьей шкурке, ничем так не дорожит как своим талантом стихосложения и более чем далек от греховного желания зарыть этот талант в землю. В религию он ударился совершенно недавно и под мощным влиянием Вепрева, так что понятны отечески-сыновьи взгляды, которыми они то и дело обменивались. И все же, хотя и был 1-й греческий юноша трогательно доволен посещением храма и улыбался всем улыбкой тихого восторга и прозрения, он еще не вполне избавился от сомнения, не помешают ли новые христианские обязанности, легшие на его хрупкие плечи, творческим поискам.

Вепрев и рыжий разбойник с отменно поставленным пафосом, всплескивая руками и слегка похохатывая, сыпали примерами благотворного воздействия Христова учения на многих мастеров кисти и пера. Эти педагогические упражнения успокаивали 1-го греческого юношу, и он с благодарностью взглядывал на учителей. Тогда возобновлялось шумное переживание недавних событий в храме, с некоторой театрализованностью воссоздавались наиболее выдающиеся подробности, - краска приходила в трепетное возбуждение и даже как будто немного приподнималась над полом, - проглядывали попытки учинить этакую развернутую сатурналию в честь Всевышнего, во имя нежного его прославления. Однако все на того же 1-го греческого юношу вновь находило горестное ощущение болезененной противоположности религиозных канонов его творческим аппетитам, и он выражал свое беспокойство громкими возгласами и простодушными словами. Получалось изрядное недоразумение, портившее всю картинку. Но братия работала без устали.

Я скучал до одури и все не решался изложить причину своего визита. Однако стоило пятому или шестому приступу сомнений овладеть стихотворцем и едва он заскулил, умоляя товарищей по духу быть снисходительными к его необоримой боязни потерять место в очереди на оседлание Пегаса, я не выдержал, вскочил и пригласил хозяина выйти со мной в коридор. В коридоре я ухватил его за рукав пиджака. Набравшись духу, я выпалил свою просьбу, и улыбка испарилась с кошачьей физиономии Вепрева.

- У меня как раз есть пятьдесят рублей, - сказал он внушительно и серьезно, - и я дам их тебе.

Я пролепетал:

- Я верну...

- Не нужно, - возразил он.