Прощание славянки

Более того, Австро-сербский конфликт не был новостью. Столкновений между Австрией и Сербией было немало в последние годы.

Много раз мир висел на волоске, но войны удавалось избежать: либо Россия из-за своей военной неподготовленности убеждала Сербию уступить, либо сама Германия, считая момент не подходящим, удерживала своего австрийского союзника.

Так что никакой особой трагедии в Европе в убийстве эрцгерцога не видели, и уж тем более не помышляли ни о какой войне.

Более того, после убийства в Сараеве венгерский премьер-министр И. Тисса выступил против любых решительных действий, поскольку прекрасно понимал, что война против Сербии может вылиться в войну против России.

Среди австрийских «ястребов» особенно выделялся начальник Генерального штаба Австро-Венгрии генерал Конрад фон Гетцендорф, который ненавидел Сербию лютой ненавистью и рвался в бой.

Чуть ли не каждый день он предлагал императору нанести превентивный удар по Сербии и Италии, и всякий раз монарх обещал «все взвесить, как следует обдумать и принять правильное решение».

Похороны наследника и его жены, дабы не вызвать возможных провокаций, прошли ночью, дипломатический корпус на похороны приглашен не был.

Это дало британской авторитетной газете «Таймс» полное основание ехидно заметить, что эрцгерцога похоронили «как собаку».

На этом, как многим тогда казалось, инцендент был исчерпан.

Однако это только казалось, и очень скоро положение изменилось.

В австрийской и германской прессе начала набирать обороты невиданная по своим масштабам антисербская и антирусская истерия.

Обывателей убеждали в том, что нити заговора против Вены ведут в Белград и Санкт-Петербург.

Все громче и громче раздавались голоса с требованием немедленно покончить с Сербией как «политическим фактором на Балканах».

Австро-венгерское правительство, а за ним и вся венская и пештская печать продолжали вести ожесточенную травлю Сербии, дошедшую вскоре до убийств и разгромов в разных городах монархии, в которых было сербское население.

Так, под прикрытием патриотического негодования велась самая бесстыдная политическая агитация с очевидной целью найти давно желанный предлог для сведения счетов с Сербией.

Наученное горьким опытом пяти предшествовавших лет, русское правительство с тревогой прислушивалось к вестям, приходившим из Вены, ожидая со дня на день какого-нибудь явно враждебного действия со стороны венского кабинета по отношению к Сербии.

И правильно делало, поскольку партия войны во главе с начальником Генерального штаба К. фон Гетцендорфом рвалась в бой, требуя воспользоваться удобным моментом и «разобраться» с уже набившей оскомину своей непредсказуемостью Сербией.

К единому мнению противоположно настроенные политики не пришли, и тогда в царившей в Вене обстановке сомнений и нерешительности было решено запросить мнение ее главного союзника.

В означенном письме Франца Иосифа, где Болгарии, как надежному, с австрийской точки зрения, фактору, отводится большая роль в будущей борьбе с Сербией, находятся следующие места, которые не допускают, по всей ясности и недвусмысленности, никаких сомнений насчет истинных намерений венской политики.

«Стремления моего правительства, — писал император Франц Иосиф кайзеру, — должны быть отныне направлены к изолированию и уменьшению Сербии.

Создание нового Балканского союза под покровительством Тройственного союза, иными словами, полное подчинение Балкан австро-германской политике, окажется только тогда возможным, когда Сербия, составляющая центр панславистской политики, будет уничтожена как политический фактор на Балканах».

5 июля Вильгельм в своем дворце в Потсдаме принял австрийского посла Л. Сегени и без обиняков заявил:

— С выступлением против Сербии не мешкать!

Тут же был одобрен конкретный план расправы с Белградом.

Канцлер Т. фон Бетман-Гольвег сказал австрийскому послу:

— Поскольку дело идет о ваших отношениях с Сербией, то германское правительство считает, что вам самим надлежит судить о том, что надо делать для выяснения этих отношений. При этом вы можете, каковым бы не было ваше решение, с уверенностью рассчитывать, что Германия, как союзница и друг Австро-Венгерской монархии, будет стоять за нее…

В частной беседе посол добавил, что и канцлер, и император Вильгельм «смотрят на немедленное выступление с нашей стороны, как на наиболее основательное и лучшее разрешение наших затруднений на Балканах».

— С международной точки зрения, — особенно подчеркнул Сегени, — канцлер считал настоящий момент более благоприятным, чем какой-либо более поздний…

Однако Германия не только подталкивала Вену к роковому шагу, но и торопила.

Так, узнав об отрочке вручения Сербии ультиматума до отъезда президента Франции Пуанкаре из Петрограда, Яго весьма недвусмысленно заявил графу Сегени:

— Я очень сожалею об этой отсрочке. Более того, я опасаюсь того, что сочувственное отношение и интерес к этому шагу в Германии может ослабеть благодаря этой отсрочке…

Судя по этой торопливости, фон Ягов боялся отстать от своего императора в проявлении «Нибелунговой верности» к союзникам.