Славная школа. Невеликая: сени, коридор да класс. Домашняя чистота и домашний уют. На стенах удивительные картины ли, изделия из обычных тыквенных, арбузных семечек, зеленых и желтых горошин, из птичьих перьев, из донских ракушек. Из всего обыденного – того, что рядом. Но фантазия учительницы Галины Михайловны Будановой и ее ребятишек превращает обыденность в красоту.
Здесь же, на стене, под заголовком: «Гордость школы» фотографии тех, кто когда-то учился здесь, а теперь – уже взрослый. Но для учительницы все они – гордость и радость: те, кто были, и те, кто сейчас за партами.
Кудрявый Дима Чекунов, которого родители в школу не пускали, говорили, что рано, а он просился, плакал. Теперь учится. А вот Володя – умница, смышленый мальчишка. Хотя от роду ему лишь восемь лет, но он эту школу, три класса ее, закончил и начал было учиться дальше, в станице. Но школьные интернаты теперь – в прошлом, школьные обеды и завтраки отменились. Поездил на машине месяц да другой, потрясся в ее кузове. В восемь утра уходит, к вечеру возвращается. Зима нынче суровая. В станичной школе холодно. А ведь он – малыш, хоть и светлая головка. Поглядели на него, повздыхали и решили: пусть снова идет в начальную школу, в родную свою, к Галине Михайловне.
Учатся. Двенадцать учеников. Из них – восемь ребят. Дима, Арслан, Володя, Казбек, Артем… Донские казаки, аварцы, лезгины – пока детвора.
– Примета есть, что, когда много мальчиков, – говорит учительница, – это плохой знак, к войне. А у меня их вон сколько… Не дай бог.
Все мы сейчас об одном думаем, в городах ли, на хуторах. У всех тревога на сердце. Но верю я: этих мальчишек минует судьба горькая. Не солдаты нужны этой земле, а добрые пахари, хозяева.
Снова вернусь к строкам «аграрников», к их «обращению к главе администрации области»:
«Общая задолженность предприятиям сельского хозяйства… на 01.12.1995 г. составила 1160,3 млрд рублей… 1,3 млн гектаров не вспаханы… Растет падеж… вынуждены обратиться к Вам и попросить помощи для… спасения деревни».
И подписи: председатель Аграрного союза…
председатель обкома профсоюзов…
Все тут верно. Но есть и другая правда. Парчак, Штепо, Ляпин, Чичеров, Пономаревы не спасения просят, а земли. Двенадцать тысяч фермеров в Волгоградской области. Из них – целая тысяча уже крепко стоит на ногах. Спасать их уже не надо. Другое дело – не мешать и помочь, потому что пять лет – не возраст, а лишь начало.
Земли просит и коллективное хозяйство «Советское» во главе с Н. П. Мелиховым.
Земли. А воли, наверное, уже всем хватает.
Возле старых могил
Когда подъезжали мы к старинному кладбищу станицы Голубинской, что на Дону, в Калачевском районе, то мельком, сквозь планки забора, увидел я девушку, сидящую возле одной из могил. Мы обогнули просторное кладбище, подъехали к воротам. А потом долго бродили между старых могил, разглядывая замшелые плиты, кресты, вырубленные из тяжелого камня песчаника: «1870 год… третьего дня декабря…» Полустертые временем даты и письмена. А рядом – могилы новые, вчерашнего дня и нынешнего. Вспомнил о девушке, которую видел сквозь забор. Вспомнил – и пошел к тому месту. Но не было на кладбище живой души, кроме нас. Лишь – могилы, кресты, надгробья. Кладбищенская трава, кладбищенский покой. И высокое донское небо. Может, померещилось? Но вроде ясно видел: сидела. Видимо, ушла – слава богу, живая.
Живы и мы. И потому так тягостно говорить и слушать печальное. Вот и нынче: доброжелатель мой – газетный редактор, прочитав материал, позвонил и попросил: «Давай изменим заголовок. Поставим: «Возле старого погоста». А то «могилы» как-то нехорошо звучат». Что ж, изменим – значит, изменим. Бумага стерпит, как и прежде терпела.
А вообще-то писать очерки ли, заметки о сегодняшнем дне русской деревни – занятие неблагодарное, горькое. Таким оно было, таким и осталось. А ведь как естественно наше стремление к доброй солнечной жизни, как хочется тепла душе и телу, пусть не сегодня, так непременно завтра. Сегодня уж как-нибудь перетерпим. До вечера – недолго. А вечером в «Новостях» прямо рукой показывают – могучей властной рукой, пусть в воздухе, но рисуют – как плавно закончились все невзгоды и наконец вывезла нас кривая к иной жизни, вверх и вверх потянула. Разве не хорошо? Особенно – к ночи. А утром проснешься, возьмешь газету – на первой странице неглупый вроде человек, писатель, да еще и доктор, сообщает, «что в опубликованном интервью с министром сельского хозяйства и продовольствия Хлыстуном сказано, что Россия наконец-то будет не покупать зерно, а, наоборот, может быть, продавать. Впервые с 1963 года!».
Славно-то как… Дожили.