Прощание

Он наклонился ко мне, и я разобрал за запахом дыма свежие ноты его одеколона. Этот человек производил впечатление совершенно противоречивое: предполагая, что его вывезут на свалку, как старый диван, он надушился и явно надел лучший костюм.

– Вы слышали о Тенях? Так вот: я устал от них.

Я разом протрезвел, избавился от окурка и попытался сесть как можно прямее. О чём он говорит? Тени – это если и не сказки, то давно забытые, вымершие ящеры древнего мира, на ядовитых останках которого мы отстраиваем своё средне-паршивое настоящее. Я сижу на кафельном полу в туалете торгового центра с ненормальным. Показательный фрагмент моей жизни. Так мне и надо.

Мой собеседник явно забавлялся. Не отводя от меня внимательного, насмешливого взгляда, он нашарил за бочком небольшой ридикюль и, как избавляются от пистолета в старых фильмах, не опуская глаз, подтолкнул его ко мне.

– Откройте. Вам же нужны ответы. Даже если сейчас кажется, что я чокнутый.

Я действовал как под гипнозом. Думаю, настоящему мне, моей детской, нетронутой знанием о «правильном», части хотелось открыть эту сумку больше всего на свете. Она была обещанием приключения и горела в руках, как тысячелетний артефакт.

– Ну же! Это не Грааль и не девушка. Открывайте смелее.

И я открыл.

Несколько карточек из отелей, фотографии мужчин и женщин – одни с подписями, другие без. Пожелтевшие листы бумаги с текстом, набранным на печатной машинке, и реже – написанным от руки. Не подумайте, я не ждал ничего удивительного, но всё-таки почувствовал, что слегка разочарован.

– Ваши мемуары? Сказки?

Старик молчал и смотрел на меня, оставаясь совершенно спокойным. Это пугало и подбешивало одновременно.

– Может быть, вы позабытый нашим поколением писатель, уставший от жизни недооценённый гений? И это такая жутковатая игра: ждать того, кто захочет помочь, и заставить его прочесть все эти истории…

– Угрожая самоубийством. Вы привыкли к роли незадачливого бедолаги, верно?

«Да кто же ты такой?»

– Верно.

– Но сегодня вы, очевидно, герой. – Он вытащил вантуз из держателя, аккуратно обстучал его о стенки унитаза и отложил, соорудив из ёмкости для воды пепельницу. – Почти без колебаний помогли старику, порвали на нём очень хорошую рубашку, предотвратили самоубийство. В общем, неплохой рост за какой-то час. И теперь я вас слушаю.

Он – меня. Справедливо. Это я продолжаю сидеть на полу, вдыхать сигаретный дух и таращиться по сторонам, как инопланетянин. Мой выбор – оставаться здесь, значит, мой ход. Что ж.

– Я заметил, что эти тексты набраны на разных печатных машинках. Одна плохо печатает букву «р», другая – «я» и «л», третья мажет. Кто автор этих рассказов?

– Автор – жизнь, печатал – я. Как правило. Последний пару лет назад набирала ученица. Я быстро устаю, зрение село.

– У Вас есть печатная машинка? Это же настоящая древность!

– Была. Когда Лиза закончила, мы отдали её музею пансионата. Вы постарались быть наблюдательным, это похвально. Но заходите чересчур издалека. Мы уже коснулись центральной темы. Поверьте тому, что слышите.

– Тени? Меня пугали ими в детстве. Мать говорила, что они приходят за плохими ребятами и мучают их, пока те не исправятся.

Старик хохотнул и почему-то мне стало страшно.

– Тени не ходят за теми, кто выпил за гаражами или поставил капкан в лесу. Несправедливость в том, что они являются к тем, кто может раскаяться. Кто пытался и не преуспел. Кто наблюдал и сочувствовал, но не нашёл, чем помочь. Или струсил. Кто дорожит воспоминаниями настолько, что позволяет мучить себя снова и снова. Кто согласен проводить вечер за вечером в кошмаре, лишь бы ещё раз коснуться. Услышать голос. Прожить момент.

Он говорил, и я видел. Смотрел поверх его седой головы и видел последние прикосновения, опоздавшие поезда, разорванные письма, забытые обещания. Века не случившихся встреч пролетали передо мной, как чужие воспоминания, которые вдруг начинаешь принимать за свои собственные.

– И что здесь? Чьи это истории? – Я приосанился, изображая делового человека, но голос у меня дрожал от возбуждения и страха.

– Тех, кто был мне дорог. И их теней. Сейчас мне не стыдно разделить правду с посторонним: все, кто живёт на этих страницах, давно ушли. Может быть, за одним исключением. – Он вдруг как будто потерял терпение, вытащил из моей пачки новую сигарету и нервно поскрёб лоб. – Вы будете читать или нет?

– С какой следует начать?

Я перетасовывал листы, как карты, пытаясь занять беспокойные руки. Дыхание перехватывало, как перед прыжком с большой высоты.

– Вот, держите. Они все подписаны. Рад бы забыть порядок. Вам нужен «Электроалкоголь».

Я кивнул, как болванчик, совершенно не понимая значения последнего слова.

– Не самое лёгкое чтиво. Сигарету?

Я снова кивнул. Немедля.

Электроалкоголь

– Это у тебя что?

Она придвинулась к нему, потирая опухшие красноватые руки в дырявых серых перчатках.

– Отменное «божоле нуво» две тысячи шестьдесят третьего года.

Он улыбнулся, поскрёб щёку и протянул ей трубку:

– Почему бы тебе сегодня не угоститься у меня? Мне уже неловко, держи.