Прощаю себе. В 2 тт. Том 1

Глаза отражают состояние печени. Печень же является средоточием злобы и гнева. Глаза – это то место, где освобождается печаль. Кто от печали и жалости к себе впадает в гнев, тот сокрушает все, что стоит у него на пути. На возникновение гнева указывает повышенный резкий голос и резкие, угловатые движения. Кто свой гнев усмиряет, ибо простое сокрушение его не удовлетворяет, поскольку его ожесточившаяся душа жаждет более утонченного возмездия, у того возникает агрессивность. Агрессивность свидетельствует о зарождении зла. Зло есть целенаправленная, осознанная злоба, поэтому его последствия наиболее болезненны. Об этом говорят также неизлечимые заболевания глаз.

Научись общаться с печалью

Приведу разговор одной пожилой женщины со своей печалью, при котором я выступала в качестве посредника, чтобы женщина научилась понимать бессловесную речь своей печали.

Печаль стоит перед Вами, как очень серьезный человек, которому известно, что Вы его не любите. У нее напряжена и слегка подергивается шея, как и у Вас. От страха, что ее не любят,она пребывает в судорожных внутренних метаниях, словно пытаясь найти иной выход из ситуации. Она ощущает себя беспомощной из-за того, что никто не обращает внимания на ее напряженное состояние, на ее чувство меня не любят.Она готова расплакаться. Она ждет Вашего внимания, Вашей любви. Попытайтесь ее понять и с ней заговорить: «Дорогой страх «меня не любят»! Прости меня за то, что я держала тебя в себе и вместо освобождения взрастила тебя до печали. Я не умела понять тебя всем сердцем и не умела освободить. Все, что я умела – это держать тебя в себе и взращивать, и ты не мог не вырасти. Прости!»

Ваш переросший в печаль страх делает движения, словно человек, который хотел бы протестовать, хотел бы что-то высказать, хотел бы напасть на Вас с обвинениями, однако сдерживается. Его лицо чернеет. Лицо выражает проблемы видимого. Почернение лица означает, что Ваша печаль боится фальши и потому не позволяет плакать и себе, поскольку опасается, что это будет походить на дурную театральщину с шумом, криками и взаимными обвинениями. Вы взрастили свою печаль до таких размеров, что у нее не осталось никакой надежды быть выплаканной.

«Дорогая печаль, прости, что я вырастила тебя такой, какая ты сейчас есть. Я отпускаю тебя на волю. Ты показала, что я вырастила печаль «меня не любят» и печаль из-за того, что я не могу быть такой, какая я есть. Что я вынуждена нацеплять на себя улыбку, когда хочется плакать. Прости, дорогой страх, за то, что вырастила тебя властелином над печалью. Простите мне оба за то, что, протестуя против фальшивого театра жизни, я не понимала, что борюсь против вас, вместо того чтобы освободить вас от себя. А теперь освобождаю».

Ваш страх вдруг пропал. Куда? Исчезнуть так быстро он не мог. Гляжу: он бежит прочь вдоль соседней улицы, беззвучно крича. Он убегает от Вас, потому что на мою речь Вы не отозвались всем сердцем, и теперь Вашей печали плохо.

« Прости, дорогая печаль, что я пока еще не воспринимаю тебя как ровню и не умею освобождать от всего сердца так, чтобы тебе было хорошо. Прости, что из-за собственного неумения я вырастила тебя в печаль. Прости, что я взрастила тебя бегством от собственных проблем к проблемам других людей. Прости, что я упорно усугубляла тебя».

Ваша печаль бежит, судорожно придерживая рукой подбородок, чтобы не проронить ни звука. Ее невидимые слезы текут ручьями внутрь. Она бежит и вдруг падает как подкошенная. Она несчастна.