Прощай, Папси

Я оставил его там и двинулся дальше, вниз, в заболоченный треугольник между холмами. Быстро темнело, пока я шел, сшибая замерзшие кочки. Наконец, во всей своей красе взлетел фазан с полосатой шеей, его длинный хвост трепетал, и короткие крылья бились, поднимая тяжелое тело. Он находился выше и чуть правее меня, и я мог не торопиться. Я спустил курок вполоборота, зная, что выстрел был идеальным, даже прежде, чем он спикировал в головокружительном штопоре.

Я отнес их назад к джипу. На клюве фазана выступила капля крови, а у кролика между передними лапами было еще тепло. Когда я парковался на извилистой дорожке кладбища, я включил фары. Гроб все еще не опустили, и снег покрыл его мягким одеялом. Я положил на него кролика и фазана и стоял минуту или две не двигаясь. Ветер, наверное, был сильный, потому что я ощутил, как слезы обожгли мне щеки.

Прощай, Папси! Прощай, оленья охота вне сезона, прощай, вспугиванье уток в низовьях реки! Прощай, дым костра и вкус выдержанного виски у огня, прощай, все то, что было частью тебя и что стало мной. То, до чего им никогда не добраться.

Я повернулся, направляясь к джипу, — и остановился как вкопанный. Я даже не слышал, как они приблизились.

Их было четверо, они терпеливо ждали, как будто отдавали дань уважения умершему. И тому фермеру в сгоревшей машине, которого, по их мнению, убил я. Я напрягся, подумав о пистолете 22 калибра, о котором они не знали. Да. Вот только убойная сила его была не больше, чем лисье тявканье. Если бы только Папси имел склонность к пистолетам большего калибра! Но он не имел.

Я поднял руки над головой, очень медленно, так, как будто они внезапно отяжелели.