Прощай, Гари Купер!

— Всем досталось, — сказал Чак. — Хорошо, что я — черный. Я в своей тарелке. А вы всегда как не у себя дома. Положим, вы — дорогие гости, только не надо наступать на больную мозоль и говорить о наших проблемах. Не надо говорить с афро-американцами о коммунизме. Потому что мы не хотим, чтобы нас примазали. Ни к пролетариату, ни вообще к чему бы то ни было. И еще. У нас нет ни малейшего желания опрокидывать американский капитализм, совсем наоборот. Мы хотим, чтобы нам заплатили. За столетия каторжного труда и пота, когда нас обдирали и эксплуатировали, за все, с процентами; и мы вовсе не намерены делить то, что нам причитается, с белым пролетариатом. Пусть белые заделываются кем хотят, коммунистами, не коммунистами, платить все равно придется. Борьба афро-американцев — это борьба между черным капитализмом и обогащением черных. А черного пролетариата нет и быть не может, потому что каждый негр — прежде всего имущий, которого лишили его имущества, обокрали, ободрали, поимели, и мы хотим, чтобы нам вернули то, что нам причитается, и с процентами. Коммунизм — это наш враг, потому что ратует за бесклассовое общество, за то, чтобы все было общее, и имущество, и справедливость, минуя этап общества черных, имущества черных, справедливости черных. Негры не станут соваться в вашу революцию, потому что она шита белыми нитками. Нас опять хотят использовать. Нет уж!

— Кто это сказал, что фашизм не п… пройдет? То есть я хочу спросить, что за ф… фашист это сказал?

— Нам нужно найти средства, и как можно скорее, — вещал Карл Бём. — Речь идет не о том, чтобы пустить под гору существующий режим, речь о доверии, если позволите. Возьмем, к примеру, монополию Шпрингера;[62] можно доказать, что мы существуем как организованная сила, своим бунтом заставляя Шпрингера развалиться. Коктейль Молотова по два швейцарских франка.

— А что вы предлагаете в качестве гарантии? — спросил Поль. — Это первое, что потребуют швейцарские банки.