Прощай, Гари Купер!

— Нет, я умываю руки. Я не доверяю рынку. Слишком высоко, это долго не продержится. Продавайте всё. Не торгуйтесь, старина. Я сказал: продавайте. Сплавляйте всех этих Пикассо, Браков, Хартунгов и Сулажей. Дюбюффе тоже. Знаю, знаю, он поднимается очень быстро, но скоро он свернет себе шею. Купите мне что-нибудь восемнадцатого. Рисунки, неважно… И редкие книги. Какие? Редкие, я вам говорю. Пора залечь на дно. Наступает время надежных ценностей.

Он повесил трубку. Франсуа смотрел на этого друга. Будто примерялся к его скальпу.

— Сколько ты сказала, Джесс?

— Четыреста. Я верну.

— Можешь ничего не возвращать, но и не бегай от меня. Вот, держи, здесь пятьсот. Ты ведь знаешь, я по-прежнему без ума от тебя.

— Не говори так, иначе мне обязательно придется вернуть тебе их.

— Ты сегодня газеты открывала? Жозетт Лонье арестована как девушка по вызову. Одна из самых богатых семей в Швейцарии. Ты можешь это понять?

— Думаю, она хочет быть независимой. Так, я побежала. Спасибо.

— Я тебя люблю.

— Франсуа!

— Ладно, ладно, беги. Она, как всегда, столкнулась с вращающейся дверью, выскочила наконец на улицу и остановилась в некотором замешательстве. «Белые зубы, свежее дыхание» все еще был здесь, и волосы у него были еще светлее, чем прежде, если такое возможно. В общем, совсем блондин.

— Только подумать, вы уже полчаса улыбаетесь. У вас что, судорога? Он вдруг стал очень серьезен.

— Послушайте, это вы здесь консул США, да? Я имею в виду эту табличку «КК»? Что вас так насмешило? У меня авария. Настоящая катастрофа, если хотите. Я на мели и никого здесь не знаю. Вы не могли бы меня репатриировать? Бог мой, и нет тут ничего смешного! Мне сказали, что консулы, в общем, могут репатриировать.

— Нужно обратиться в консульство и доказать им, что у вас нет средств к существованию.

— Доказать? Да им стоит только заглянуть в мой бурдюк. Там уже три дня как ни крошки не было. Я не просто голоден, я возмущен.

Они рассмеялись. Бедняга, он и в самом деле был симпатичный малый. Она достала пятьдесят франков.

— Возьмите. Она уже направилась к своему «триумфу», а он остался стоять там, где был, с деньгами в руке, и все летело к чертям. Он чувствовал Ангела у себя за спиной, как если бы тот и правда был здесь и чиркал ногтем о свою зажигалку: такие нервные, эти арабы, не то что их верблюды. Он отпустил ее еще на несколько шагов — тридцать метров, подходящее расстояние для стрельбы по мишени; девчонки, которые умеют твердо говорить «нет», как эта, от них ведь потом не отвяжешься.

— Эй! Она остановилась как вкопанная. Только этого и ждала. Он подошел. Сейчас, стреляя в упор, он при всем желании не мог промахнуться. Настоящая бойня.

— Зачем вы это делаете?

— Что? Она не оборачивалась. Затылком чувствовала опасность, бедняжка. А хуже всего, что он тоже чувствовал опасность, и, кажется, ту же самую. Сердце бешено колотилось о стенки аорты. Он приготовил свою шикарную идиотскую улыбку, но никак не мог ее нацепить. Внезапно он понял, что это было. Нехватка высоты. Он отвык. Он спустился слишком низко. Вот и результат.

— Зачем вы дали мне эти деньги? Я не это просил. Идите вы на фиг. Я вас еще не целовал, так что не за что меня благодарить.

Он не узнавал собственный голос. Он-то думал, что ломка уже прошла. Что ж, значит, он все еще мог разреветься только потому, что папа не пускает его гулять во двор и по телику нет ничего интересного?

Она обернулась:

— Не сердитесь. Вы мне их как-нибудь потом отдадите. — Она посмотрела на его лыжи и улыбнулась. — Вьетнам, значит?

— Не совсем. Скорее — объявление.

— Какое объявление?

— Ну, знаете, то, которое Кеннеди развешивал на каждом углу: «Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас, спросите, что вы можете сделать для своей страны». Когда в один прекрасный день, в семь тридцать утра, я прочитал это на стене, я тут же смотал. Так быстро и далеко, как только было возможно. Она смеялась.

— Не знаю, догадываетесь ли вы, но это очень по-американски, ваша реакция. Индивидуалистическая, как раньше говорили.

— Да, раньше. Но сейчас с этим покончено. У меня есть один приятель, который даже написал про это песню: «Прощай, Гари Купер». Помните, тот парень, что идет всегда один, никто ему не нужен, и в конце он всегда побеждает плохих. Она внимательно смотрела на него.

— Да, правда, — сказала она. — Нам следовало бы сделать ее нашим новым государственным гимном. Что ж, прощай, Гари Купер!

Ока хлопнула его по плечу и села в машину. Нельзя не признать, что некоторые из этих юных американцев были чертовски красивыми парнями. Кажется, данный феномен следовало отнести на счет нового способа их кормления в младенчестве. Она научилась некоторым правилам по уходу за грудными детьми и даже работала в одних яслях в Конго, когда они с отцом были там в консулах.

Она искала ключи, которые держала в руке.

— Я скоро верну вам эти деньги. Где вас можно увидеть?

— Забудьте. Я богата до противного. Но если вам так необходимо, можете найти меня на озере, вон там. Я бываю там каждый день. На пристани, где собираются птицы. Приходите, если уж так хочется.