Прощай Багдад

Поржавевшая, давно не крашенная калитка в задней части запущенного сада поддалась с трудом: ей не пользовались уже много лет.

Оказавшись на соседней улице, Лена несколько минут стояла в тени многоэтажного дома, присматриваясь к немногочисленным прохожим. Ничего подозрительного. В Мансуре, как и во всем Багдаде, оживление начиналось где-то после шести вечера, и улица была немноголюдна. «Человек с чемоданом и сумкой немедленно привлечет внимание таксиста», — решила она — и не ошиблась.

Буквально через полминуты возле нее затормозил мятый «кадиллак» с оранжевыми, как у всех багдадских такси, крыльями.

— Мадам?

Лена кивнула, и водитель, молодой низкорослый парень в рваном свитере с надписью «Кэмбридж юниверсити», выскочил на мостовую и подхватил ее вещи.

— Куда поедем, мадам?

— Я еду в Амман. Найдите мне международное такси. Чем быстрее, тем лучше: боюсь опоздать на самолет. Получите пять тысяч.

— Сейчас сделаем, мадам, — кивнул таксист и ладонью подбил рычаг раздолбанной коробки передач. — Садитесь.

— Кстати, сколько стоит такси до Аммана? — поинтересовалась она, закуривая.

— Как договоритесь, мадам. Обычно не более шестидесяти — семидесяти долларов.

Такси рвануло с места и влилось в поток машин. Через четверть часа показалась площадь Аль-Тарир, с ее «блошиным рынком», и машина выехала на Аль-Садун. У отеля «Багдад» таксист затормозил.

— Подождите пару минут, мадам. Сейчас найду.

Через минуту он привел пожилого седовласого араба, своими солидными манерами никак не напоминающего таксиста.

— Вам надо в Амман, мадам? — с акцентом спросил он по-английски, склонившись к окну ее такси.

— Можете говорить по-арабски. Да, в Амман, прямо сейчас. У меня рейс на Москву сегодня ночью.

— На Москву? — Лене показалось, что после этих слов он посмотрел на нее как-то особенно. — Э… это будет стоить… восемьдесят долларов. Понимаете, обратно, скорее всего, придется ехать порожняком, — извиняющимся тоном добавил мужчина.

— Согласна.

— Очень хорошо, мадам. Сейчас я подгоню машину.

Он отправился на стоянку.

Лена достала из сумочки пачку динаров, отсчитала пять тысяч и подала первому водителю.

— Это вам. Достаньте вещи.

Тот поставил сумку и чемодан на асфальт, поблагодарил и уехал. В следующую минуту возле нее остановился синий «шевроле» с надписью «Багдад-Амман-Дамаск». Водитель распахнул дверцу:

— Прошу, мадам.

Она села на переднее сиденье. Шофер включил магнитофон, и салон наполнился музыкой Наваль аль-Загби, модной ливанской певицы.

— Не помешает, мадам?

— Только негромко, — кивнула она. — Сколько нам ехать?

— До границы — около восьми часов. Оттуда до Аммана еще три. Вы прекрасно говорите по-арабски, мадам.

— Спасибо.

Она взглянула на часы. Три пятнадцать.

Минут через двадцать за окном замелькали пригороды Багдада.

20–21 февраля 2000 года Иракско-Иорданская граница

К границе подъехали, когда было уже совсем темно. В дороге водитель предложил остановиться и перекусить, но она заявила, что боится опоздать на свой рейс, — и опять поймала непонятный взгляд таксиста. Ей показалось, что он хотел что-то сказать.

«Шевроле» вырулил на парковку, где стояло еще несколько легковых машин, и водитель выключил мотор.

— Пойдемте со мной, мадам. Не забудьте паспорт.

— А вещи? Таможня?

Он махнул рукой.

— Потом… Если понадобится.

Они миновали закрытый магазин беспошлинной торговли, в слабо освещенных витринах которого виднелись бутылки импортного алкоголя и какая-то бытовая аппаратура, темный силуэт памятника Саддаму Хусейну, и вошли в коридор одноэтажного здания, столкнувшись у входа с двумя арабами. Полминуты спустя они оказались в небольшом холле, в центре которого висел ярко освещенный портрет иракского лидера.

В застекленной кабинке, проход мимо которой был оборудован турникетом, отчаянно зевал офицер в защитной форме. Он без выражения посмотрел на них и равнодушно бросил в окошко:

— Паспорт, мадам.

Пожалуй, здесь ей стоило скрыть свое знание арабского: «мадам Бирюкова» никак не могла говорить на нем так, как прожившая двадцать лет в стране Елена Аззави. Зачем лишний раз привлекать интерес к своей личности — теперь, когда осталось сделать последний шаг к свободе? Береженого, как известно…

— Ай донт ноу эрабик. Ю спик инглиш, офисер?[5]

Поймав на себе удивленный взгляд стоявшего рядом таксиста, она тут же поняла, что совершила грубую ошибку. Он-то знал, что ее арабский великолепен, и даже сделал ей комплимент. Она сама попросила его говорить по-арабски. Как она не подумала об этом раньше?! Ведь мадам Аззави больше нет — с того самого момента, как она, сунув в сумочку чужой паспорт, покинула свой дом и села в машину первого таксиста. А она полагала, что предусмотрела все до мелочей!

Вот сейчас он скажет: «Офицер, здесь что-то нечисто: она прекрасно знает арабский язык!» — почему бы лишний раз не продемонстрировать свою лояльность режиму? Запуганная страна, где заложить приятеля, коллегу или знакомого — раз плюнуть, не говоря уже о постороннем человеке.