Проша

Она с опаской глотнула раз, другой… вкусно! Похоже, её угостили каким-то травяным настоем или отваром, — терпким, сладковатым, душистым, от которого по всему телу сразу же растеклось блаженное тепло, а на душе воцарился покой.

— Ну, согрелась? — деловито осведомился её немыслимый собеседник.

— Ага! — кивнула Сеня и почувствовала, что улыбается, даже щурится от удовольствия.

Ей никогда не было так покойно и хорошо, как в этой полупустой комнате, рядом с неведомым существом с пронзительными светящимися глазами.

— Ну вот и хорошо! Грейся. А я ещё дровишек подкину.

Только тут Сеня заметила в углу печку-буржуйку с приоткрытой заслонкой, из которой падали на стену отблески танцующего огня.

Существо между тем соскользнуло со стула и неслышно засеменило к печке, припадая на одну лапу. Ступни и ладошки у него не были сплошь покрыты шерстью — они были темные, со сморщенной грубоватой кожей.

«Так, все-таки, ноги у него или лапы?» — отчего-то мелькнуло в Сениной голове, но эту важную мысль она отмела, предавшись блаженной расслабленности.

Сухие дрова, подброшенные в жаркий и жадный зев печки, весело затрещали, свету в комнате чуть прибавилось, а Сенин новый знакомый вернулся на свое место и облокотился локотками на стол из фанеры, подперев ладошками толстоватые щеки.

— Есть будешь? — поинтересовался хозяин, прервав молчание, во время которого он беспардонно разглядывал свою гостью, а она — украдкой — его…

— Не-а, спасибо.

Девочка устроилась поудобнее и поплотнее закуталась в плед. Мысль о том, что дома её могут хватиться, как-то Сеню не беспокоила. Она продолжала восседать на матрасе, закутавшись в плед и прихлебывая чудодейственный настой, продолжавший оставаться таким же горячим…

— Тогда будем знакомиться. Ты наверное догадалась, кто я?

Сеня отрицательно покачала головой.

— Надо же… туповата! Хм! Ну ничего, это пройдет. Меня зовут Пров Провыч, близкие, которых, заметим, нету, — просто Проша, и в настоящем времени, увы, я все ещё домовой!

Сеня, как ни странно, восприняла это ошеломляющее известие совершенно спокойно. Ну, домовой — и домовой… мало ли, кого на земле не бывает! То ли оттого, что всем сердцем верила в чудеса, то ли стараниями самого Проши, то ли ещё отчего — мы не знаем — только она вела себя так, будто всю свою недолгую жизнь только и делала, что порхала с эльфами, беседовала с гномами и гостила у домовых! Да, поистине волшебные перемены произошли с ней в эту ночь. Сеня, кажется, теперь ничему больше не удивлялась — такой открытой и понимающей стала её душа!

— А меня зовут Ксана. Ксения! И ещё у меня масса прозвищ, но все они мне не нравятся… Вот только, пожалуй, Сеня…

— Как-как, Сеня? О, то, что надо! Так и будем тебя называть! Ты не против?

— Я — за! — с готовностью согласилась Ксения и прихлебнула ещё отварчику, а домовой скатился со стульчика и шаркнул лапой.

Весь он был не больше пятилетнего ребенка, с головы до пят покрыт густой темной шерстью, вот только физиономия не шерстяная — этакое кругленькое сморщенное личико. Посередине этого личика возле бугорков-щек и толстоватого носа горели ярко мерцающие глаза.

— Вы тут одни… живете? — поинтересовалась Сеня.

— Что значит одни? Нас, что, много?

— Просто я к вам «на вы» обратилась — так полагается.

— У кого это полагается? И куда полагается? Надо это срочно переложить! Будем «на ты» — и, пожалуйста, без этих глупостей… Понапридумают невесть что, потом в этой путанице барахтаются, хлюпают, ноют, а потом жалуются, что никакой жизни нет или что мир плохо придуман… Эх-хе-хе… да! Нет, пожалуйста, мне без фокусов, Колечка!

— А что такое Колечка? — полюбопытствовала Сеня, привстав с матраса, чтобы поставить на стол пустую кружку.

— Не что, а кто, — сурово ответствовал домовой, подливая ей в кружку отвару из старого закоптелого чайника, который он ловко выудил из-под фанерного ящика.

— Колечкой я буду называть тебя в минуты благости и душевного равновесия. Будешь у меня моя Колечка, и никто так звать тебя больше не будет. Это наш с тобой первый заговор. Ну как, нравится?

— Очень! А заговоры ещё будут?

— Не слышу обращения по имени…

— Пров Провыч… будут у нас ещё тайны?

— Можно просто Проша. А без заговоров и тайн нам никак нельзя — иначе ведь скучно — ты не находишь?

Он пробубнил это гнусавым своим голоском и, вновь соскользнув со стула, — а надо сказать, что все движения его были бесшумными, — приковылял к Сене и поправил на ней сбившийся плед.

— Пров Про… Проша, можно спросить?

— Не стесняйся!

— А что, обо всем можно спрашивать?

— А ты привыкла к тому, что не можно? Ох, бедная…

— Ага, не можно! Как это ты здорово сказал! Я хотела… ну, то есть… домовой — это кто? И как получилось, что рухнуло дерево и тебя придавило? И сколько тебе лет и всякое такое… ну, про домовых. Ты понимаешь?

— Было бы странно, дитя мое, если б не понимал! Ты обо мне, видимо, очень дурного мнения.