Просчитать невозможно

– Если пойдем за ним, он нас заметит, – подает голос кто-то из бойцов.

– Залегли… Отдыхаем… – решает старший лейтенант. – Сразу, как скроется из виду, рывок вперед… Не жалеть лошадей… Шестой, Одиннадцатый… Сейчас вся работа на вас… Держите его в прицеле…

«Держать в прицеле» – вовсе не значит сделать из Беслана мишень. Просто снайперам сподручнее пользоваться прицелом «винтореза», а не биноклем, хотя бинокли оба, конечно, тоже имеют. И сейчас им задача ставится – заменить собой весь взвод разведки, который не может высунуться без риска оказаться обнаруженным.

* * *

Беслан человек живой, молодой и сообразительный. Даже при том, что все действия его направлены на одну цель – успеть на похороны, – он просто не может не думать о том, что произошло в пещере. Он понимает, что всему виной деньги… И эмир Абдул решил принести своего снайпера в жертву каким-то высшим интересам. Только почему Беслан должен безоговорочно соглашаться стать жертвой? Он не согласен. Как сказал этот подполковник? «Принцип капитана Флинта». Беслан читал когда-то «Остров сокровищ». Правда, давно, мальчишкой еще. И понимает, что имел в виду подполковник. Эмир Абдул и Искандер хотели спрятать основную часть денег и не хотели оставлять свидетелей, за эти деньги опасаясь… По большому счету, в чем-то они правы. Уж кто-кто, а Беслан-то отлично знает, что если бы эмир не платил своим людям, у него никого почти в джамаате не осталось бы. Правда, платил он немного, да и сам имел немного. Тем не менее воевали все именно за деньги. Давно прошли времена, когда начинали воевать за свободу. Тогда о деньгах никто не думал, потому что надеялись потом когда-то найти способ зарабатывать деньги. Но способов не нашлось, а есть всем надо, всем надо семью кормить. Заработок один и остался – воевать и получать за это. Получать столько, чтобы семья не умирала с голода. И не больше. Больше получали только те, кто отправлял своих жен или сестер в «черные вдовы»… Или сам устраивал взрывы в городах и поселках… Но к этому тоже надо иметь склонность. Потому что при взрыве погибают не только солдаты-федералы, а и простые люди… Беслан к такому склонности никогда не имел.

Желание эмира сохранить в тайне место, где будут спрятаны деньги, понятно. Многие начали бы за такими деньгами охоту, понимает Беслан. Заиметь их сразу и не воевать больше, и не думать о том, как жить завтра… От этого Мадаев и хотел охранить тяжеленные рюкзаки.

Не охранил, хотя сам когда-то говорил, что больше всего на свете он любит охранять. Остальное все, в том числе и война, ему малоинтересно.

Беслан эмира Абдула понимает, но не желает принимать на себя роль бессловесной, как домашняя скотина, жертвы, выращиваемой для того, чтобы ее зарезали. Он никогда в жизни никого не предавал и не продавал. Может быть, один из немногих в джамаате такой. И именно его эмир выбрал в жертву. Почему? Чем он хуже других? Тем, что он честный? Тем, что подлости не терпит? Это несправедливо…

А несправедливость Беслан тоже не терпит.

Незадолго до того, как эмир Абдул хотел убить его, он сам сообщил ему о смерти отца. И при этом в холодном голосе эмира даже сочувствие звучало, так мало ему свойственное. И тогда же сам Беслан сказал, что он теперь – единственный мужчина в доме. Сказал, что он теперь кормилец матери и сестер. Эмир слышал это. И после этого хотел лишить семью последнего кормильца? Где же здесь справедливость?

Нет, с таким Беслан согласиться не может…

А что значит – не согласиться?

Он же сказал, что стал теперь старшим мужчиной в семье… Пусть бы даже не старшим, но все равно. Он мужчина, он воин. И мужчина обязан защищать себя и свою семью. И теперь эмир Абдул должен знать, что он «на прицеле» у Беслана. Беслан, как и полагается мужчине, во всеуслышание объявит о подлости эмира. И объявит его своим «кровником». Эмир страшный и опытный враг. Но, когда он был эмиром джамаата, в котором служил Беслан, он вселял страх. Сейчас этого страха нет.

Мужчина не должен бояться другого мужчину, даже зная, что тот сильнее его.

Даже зная, что тот подлее его.

Что тот способен на выстрел в спину…

* * *

– Первый, Первый, я – Шестой! – звучит торопливый голос снайпера. – Парень на тропу спустился… По тропе идет… И за ним идут… Вижу человека позади парня…

– Одиннадцатый! Ты видишь?

– Я – Одиннадцатый… Мне до вершины еще сто шагов… Восемь минут на подъем…

– Всем! В темпе в гору! Погоняй! В темпе… Шестой, что за человек? – подъем в том месте, где старшему лейтенанту предстоит его преодолевать, крут и изобилует тяжелыми каменными глыбами, которые не перескочишь. Приходится огибать или карабкаться по ним. В «подснежник» слышно, как тяжело дышит командир. – Докладывай…

– Спешит… Догнать хочет… Но… Хромает… Рассматриваю в прицел… Должно быть, где-то сорвался с кручи… Грязный бок, штаны порваны… Куртка на рукаве от локтя до кисти в лохмотья порвана… Спешит, почти бежит… И – сильно хромает… Сильно… Не угонится…

– Во что одет?

– Камуфляж… Рожа, как полагается, небритая… С автоматом…

– Шестой, если начнет стрелять, снимай его… По ногам бей!

– Может, сразу?