Прорыв

– Значит, швейцар разрешил на свой страх и риск… Наверняка ежемесячно заносит на заднее сиденье не меньше сотни. Дамы невысокого пошиба еженедельно отсыпают по три-четыре десятки. При исполнении всегда можно выжать деньгу… Возьмите внезапные смерти…

Толстяк оживился: этого он явно не знал.

– Кого-то призвал Господь. На улице. Патрульная машина тут как тут. Полицейские завладевают ключами от квартиры и, установив личность, а значит, и прикинув, каков ожидаемый улов, никуда не сообщая о случившемся, совершают молниеносный налет на квартиру: крадут самое ценное – деньги, золото, меха.

– Недурно, – хрюкнул Майер. – Выгодная работенка быть полицейским…

Брюс не стал заводиться, тем более что дружки грешили напропалую: налог на карманников – не меньше двухсот монет, да еще сам и приносит в участок; отпустить с места преступления – полтысячи, даже без грабежей смерть ближнего приносила доход: патрульные в таких случаях сообщали в ближайшее погребальное бюро, требуя за это десять процентов с суммы похоронных услуг.

Брюс поднес к губам смоченный водой платок.

– У вас губы посинели, – Майер, похоже, и впрямь сочувствовал.

– У меня легкое удалено, – Брюс дотронулся до груди с опаской, будто рука могла провалиться во внезапно открывшуюся полость.

– Ух ты, – Майер повертел толстой шеей, – скверно…

Они вышли на открытую балюстраду, уставленную растениями в кадках.

– Есть работа, – толстяк продал эти слова как можно дороже и тут же выложил все: потребуются знания полицейского, так что кандидатура Сарджента – самая подходящая: работа – легче не придумаешь: присматривать за одним человеком.

Брюс презрительно скривил губы: неужели следить за супругой какого-нибудь надутого индюка с мошной, который откупил свою крошку с потрохами, а теперь опасается, что перепадает кому-то еще?

Майер покачал головой: совсем нет, родственник весьма состоятельного человека психически болен, с ним случаются приступы – глубокая депрессия, уже были три попытки покончить с собой; дома за ним обеспечен присмотр, но не держать же его в остальное время на привязи; тот, кто нанимает Сарджента, хочет, чтобы и на улице за родственником приглядывали, как бы чего не случилось… Если Брюс согласен, они поедут к его знакомому для обсуждения деталей, если нет, то незачем ковыряться в чужой жизни.

Сарджент не раздумывал, даже не спросил о вознаграждении, понимая, что Майер не предложит грошовое дело.

Решили поехать сразу. Через полчаса их машина вползла в благоустроенный пригород. По мере продвижения в глубь его, дома становились все внушительнее, разнообразием фасадов напоминая выставку стремящихся перещеголять друг друга архитекторов. Лужайки зеленели тихо и дремотно, но Сарджент знал, что каждая дверь обита изнутри стальными полосами, а сквозь хорошо замаскированные глазки за их машиной, быть может, наблюдают; все гаражи накрепко закрыты, и кустарник вокруг домов, как и рекомендовала полиция, вырублен – никто не смог бы затаиться под стенами; в отсвечивающих окнах темнели решетки, над дверями – мощные осветительные лампы.

Машина замерла перед самым красивым и большим домом.

Гордон Кэлвин метался, внешне ничем не выдавая себя, но в голове его сменялись одно за другим пугающие видения: казалось, его подстерегают, непрестанно наблюдают за каждым шагом и даже знают, о чем он думает в данную секунду. Гордон с опаской поворачивался спиной к темному коридору, закрывая дверь, после того как вошел с улицы, и сразу же включал свет повсюду с тем, чтобы выключить его только утром.

Он делал вид, что страх его – тот же самый, что вцепился в него после гибели самолета у берегов Ирландии; этот страх даже поумерился, когда потерпел аварию «боинг» в Манчестере и мир заговорил о дефектных моторах фирмы «Прэтт энд Уитни», и те, кто направлял Кэлвина, потирали руки: антибоинговая лихорадка им в масть; но Кэлвин побаивался: не могло ли случиться так, что все авиакатастрофы последних месяцев – детище его дружков? Тогда он оказался в эпицентре чудовищной аферы, и все подстроено так, что, если кто-нибудь раскопает, подозрения падут только на Кэлвина, а те, кто все это затеял, останутся в стороне: он даже не знал настоящих имен этих людей, вернее, знал, но не удивился, если бы они оказались липовыми. И еще он не мог представить теперь, как тогда согласился на все это. Но тогда ему позарез нужны были деньги, и он не особенно рассуждал, потому что столько ему не предлагали никогда: он мог сомневаться, опасаться и про себя скулить, но сумма сумела приглушить тревогу, договориться с сомнениями…

Кэлвин смотрел по телевидению программу новостей. Диктор, будто заглядывая в глаза только Гордону и отлично понимая, что именно его сообщение заинтересует, как никого иного, сказал: на дне Атлантики обнаружена носовая часть фюзеляжа «боинга», погибшего у берегов Ирландии. Эксперты в один голос утверждают, что, судя по расположению обломков носовой части, в багажном отсеке произошел взрыв.