Прорыв

Только сейчас Наум заметил тихих усталых людей, сидевших на каменных ступенях или подпиравших спинами грязную стену. У них были какие-то пустые лица. Такие лица видел разве что в российских очередях, когда обо всем переговорено, а хлеб привезут только в пять утра... Присел возле старика, читающего истертую, в масляных пятнах, русскую газету.

-- Так вы тут и сидите-- спросил Наум, с удивлением озирая сидящих.

-- Кто помоложе, по колизеям шастает, кто постарше -- сидит. Когда -здесь, когда -- у моря...

-- Подолгу сидит?

-- Кто четыре месяца, кто восемь, а кто до двух лет. Есть и горемыки, те -- подолее...

-- Что так?

-- У кого дедушка псих, кто сам был членом партии. А на кого анонимку настрочили. Люди советские. Без анонимок не могут.

Про Гуров не слыхал. Окликнул кого-то. И тот не слыхал. Третий, в новых галошах, не ответил, вздохнул только: -- До места бы!

-- Что? -- переспросил Наум.

-- До места бы доехать!

-- А место-то где?

-- Да кто знает, где наше место! Куда ткнут...

Кто-то показал на человечка в клетчатом пиджаке и клетчатой шляпе, с маленькими шныряющими глазками. -- Спросите у "Ручной работы". Он знает все...

Наум не поинтересовался, почему у клетчатого такая странная кличка. Не до того было. Позже узнал, -- тот был гордостью римской Одессы. Появившись в Риме, купил за бесценок микроавтобус, который двигался еще месяца четыре, и путеводитель "Неделя в Риме". Просидев ночь над путеводителем, он стал возить свеженьких эмигрантов "по городу Цезаря и Муссолини", как было объявлено. С каждого россиянина брали недорого, и дело пошло. Прославился он в картинной галерее, где, подведя страждущих к картине Рафаэля, объяснил скороговоркой профессионального экскурсовода: -- Обратите внимание! Очень дорогая вещь. Рафаэль. Ручная работа...

Выслушав Наума, "Ручная работа" ответил категорически, что в Остии таких нет!

Наум почувствовал вдруг, как ноют ноги; присел на ступеньку.

У почты остановилось такси с багажом на крыше. -- Как пробились? деловито спросил "Ручная работа".

-- Через Ниццу!.. -- воскликнули из такси возбужденными голосами людей, спасшихся от погони.

Оказалось, бегут из Израиля. Свеженькие. У них паспорт временный -"лессе-пассе". На год выдается. Человек с "лессе-пассе", по международном праву, не теряет статуса беженца. Но по просьбе правительства Израиля на лиссе-пассе не ставят въездной визы. А без визы -- не въедешь!..

-- Как в аэропорту Лод слез, так ты в свободной стране. Понял? Влип по самые уши! -- объяснял Науму веселый парень, который торговал часами, нацепленными у него до локтя.

"Ручная работа" взмахом руки заставил парня испуганно ретироваться, исчезнуть. Оглядев Наума с головы до ног, пояснил на всякий случай: -- Мы эмиграция не политическая, а экономическая. Мы правительства не судим. Вы меня поняли, господин хороший? Давно из Израиля, если не секрет?.. Два дня? Так, может, ваши Гуры еще не доехали? Сидят на границе -- поют Лазаря. Кстати, какой у них документик?

-- Точно не скажу. Они были в Израиле... почти три года.

-- Э-э, господин хороший, -- протянул "Ручная работа", -- так они в гетто! Некуда им больше деться!

-- В каком еще гетто?!

-- В израильском гетто! Записывайте улицу... Тут такое колесо, -добавил он, взглянув на ошеломленного незнакомца в армейском плаще. -- Ежели у тебя в руках законное лиссе-пассе, в Италию, где есть "Хаяс", -- сами видели, -- ни-ни. А сумел прорваться через границу, ликуй Исайя, ты под крылом "Хаяса". Доплыл!.. Никто не спросит, как ты сюда попал, никто не смеет турнуть из Италии вон... Но, коли в руках -- "синюха", то есть форменный израильский паспорт, "дракон", в Италию -- пжалте! Но... к "Хаясу" или еще куда -- не ходи. Такое колесо! И так, и этак, извините, яйца прищемят... Что же сразу не сказали, что они с "синюхой"?

-- Значит, все это правда? -- тихо спросил Наум, записывая названия улиц на папиросной коробке. -- Правда, что в Брюсселе голодовка?

-- А что делать людям? Гетто не сахар, господин хороший. Изгой он и есть изгой. Одно только -- собаками не травят.

-- Да, но... в двадцатом веке... загонять евреев в гетто -- стараниями еврейского государства?

"Ручная работа" повернулся к Науму спиной. -- Мы эмиграция не политическая, а экономическая, -- донеслось до него. -- Нам никакая власть не помеха, кроме совейской...