Прорвавшие блокаду

— Дьявол! — выругался Джеймс Плейфейр. — Это же «пэр-роты» — пушки, стреляющие на три мили.

— Дальше, капитан!

— Ну ладно, мистер Мэтью, — какого бы они ни были калибра, сотого или четвертого, как бы далеко ни стреляли — на три мили или на пятьсот ярдов, надо попробовать оторваться. Покажем «Ирокезу», что значит быстроходное судно. Увеличить давление в котлах!

Второй помощник передал распоряжение капитана, и вскоре над трубами «Дельфина» заклубился черный дым.

Похоже, это не пришлось по вкусу американскому корвету: противнику передали сигнал лечь в дрейф. Но Джеймс Плейфейр и не думал менять курс.

— А сейчас, — сказал он, — посмотрим, что будет делать «Ирокез». У него есть повод испробовать свою стомиллиметровку, проверить, как далеко она бьет. Полный вперед!

— Есть полный вперед! — откликнулся мистер Мэтью. — Сейчас нам пришлют приветствие!

Вернувшись на бак, капитан застал мисс Холлибот, спокойно сидящую перед фальшбортом.

— Мисс Дженни, — огорчился шкипер, — возможно, нас сейчас атакует вон тот корвет, идущий с наветренной стороны. В беседе с «Дельфином» он может использовать пушки, так что позвольте предложить вам руку и проводить в каюту.

— Благодарю, господин капитан, — отвечала девушка, — но я нисколько не боюсь выстрелов.

— И тем не менее, мисс, есть некоторая опасность.

— Я не так воспитана, чтобы бояться. У себя, в Америке, мы ко всему привыкли, уверяю вас, снаряды с «Ирокеза» не испугают меня.

— А вы храбрая, мисс Дженни.

— Позвольте остаться с вами!

— Вам невозможно ни в чем отказать, — сдался капитан.

Не успел он произнести эти слова, как над бортом корвета взвилось белое облачко. Прежде чем звук выстрела донесся до «Дельфина», к нему, вращаясь с ужасной скоростью, как бы ввинчиваясь в воздух, подлетел снаряд. Проследить за ним было нетрудно: из нарезных стволов ядра летят не с такой скоростью, как из гладких.

Подлетев на двадцать саженей к «Дельфину», снаряд, траектория которого заметно отклонилась, стал задевать за гребни волн, отмечая свой путь чередой всплесков. Затем, коснувшись поверхности океана и получив новое направление, он подпрыгнул на некоторую высоту, пролетел над кораблем, сорвав правый брас с рея на фок-мачте, и упал в тридцати саженях.

— О, дьявол! — пробормотал Плейфейр. — Уходим, и побыстрее! Сейчас дадут еще залп.

— Ну, нет, — заметил мистер Мэтью, — чтобы зарядить такое оружие, нужно время.

— Ей-богу, как интересно! — восхитился Крокстон. Скрестив на груди руки, он стоял и смотрел с видом постороннего наблюдателя. — Надо же, какими ядрами угощают союзники!

— А, это ты! — вскричал Джеймс Плейфейр, измерив американца взглядом с головы до ног.

— Да, капитан, — отвечал невозмутимый американец, — решил поглядеть, как стреляют храбрые унионисты.[32] Не так уж плохо, совсем неплохо!

Капитан собирался что-то ответить, но в это время второй снаряд шлепнулся в воду на траверзе[33] гака-борта с правой стороны.

— Славно! — потер руки Плейфейр. — Мы обошли «Ирокеза» уже на два кабельтова.[34] Да они ползут со скоростью баржи, твои унионисты, слышишь, папаша Крокстон?

— Не стану отрицать, — отвечал американец, — и, пожалуй, впервые в жизни это доставляет мне некоторое удовольствие.

Третье ядро упало значительно дальше от корабля, чем два предыдущих, и менее чем Через десять минут «Дельфин» оказался вне досягаемости корвета.

— Вот что лучше всяких лагов определяет нашу скорость, мистер Мэтью, — сказал капитан. — А теперь сбросьте давление, не будем понапрасну жечь топливо.

— Каким прекрасным кораблем вы командуете, — восхитилась мисс Холлибот.

— Да, мисс Дженни, он делает семнадцать узлов. К вечеру мы потеряем корвет из виду.

И в самом деле. не успело зайти солнце, как мачты американского корабля исчезли за горизонтом.

Поведение Дженни во время этого инцидента заставило капитана взглянуть на нее по-другому. Лед в отношениях двоих был сломан. Теперь они подолгу беседовали, и Плейфейр видел перед собой спокойную, сильную, рассудительную, умную девушку, привыкшую говорить открыто, по-американски. У нее. были твердые, сложившиеся убеждения, что трогало сердце Джеймса, хотя и помимо его воли. Мисс Холлибот была патриотка и отстаивала великую идею Федерации с таким энтузиазмом, на который способна не всякая женщина. Ее аргументы не раз ставили собеседника в затруднительное положение. Джеймс пытался отстаивать права конфедератов на отделение, доказывая, что те, кто вошел в Союз на свободных началах, так же могут и покинуть его. Но девушка утверждала, что рабство — самый главный вопрос в войне Севера с Югом, что тут не просто политика, а речь скорее идет о принципах морали и нравственности. Своими доводами она ставила капитана в тупик. Он замолкал и превращался в слушателя. То ли действовали аргументы мисс Холлибот, то ли — очарование, исходившее от нее, понять трудно. В конце концов бравый шкипер вынужден был признать, что с рабством следует покончить — раз и навсегда, избавиться от последних пережитков варварства.