Пророки

Свет потух, и девушки с волнением сжали друг другу руки. Дирижер торжественно взмахнул палочкой, и из оркестровой ямы полилась музыка. Занавес раздвинулся, и группка улыбающихся танцовщиц в ярких купальниках начали свой идеально выверенный танцевальный номер, а джентльмены в смокингах запели о прекрасных дамах. Эви никогда не видела ничего подобного. Ей понравились абсолютно все номера, включая альпийский йодль в гареме арабского шейха. Не хотелось, чтобы этот праздник заканчивался, но, судя по программке, он неумолимо приближался к финалу. Считалось, что мистер Зигфелд приберегает лучший номер напоследок. Прожекторы замигали, имитируя вспышку молнии. В оркестровой яме прогремел кимвал и затем раздался визг скрипок, перемежающийся оглушительным барабанным боем. Из дымомашин повалил туман и медленно сползал в зрительный зал. На сцене появились полунагие девушки в блестящих головных уборах, которые принялись неприлично извиваться перед бутафорским золотым алтарем. Какая-то яркая блондинка, провокационно прикрытая полупрозрачным шелковым покрывалом, стояла на вершине алтаря. Затем она принялась двигаться, словно в трансе, музыка гремела, сверкала молния. Красавица запела сладким голосом, умоляя духов не забирать ее в иной мир, не делать жертвой золотого идола. Вокруг нее на сцене, словно привидения, мелькали девушки Зигфелда. Зрелище было гипнотизирующим, и Эви подалась вперед, полностью поглощенная завораживающим действом.

– Вон Тета! – шепнула Мэйбел. Она незаметно указала Эви на вторую справа танцовщицу. Несмотря на то что Тета была одета и накрашена так же, как остальные, она выделялась из общей массы. Лица других танцовщиц были абсолютно безмятежны, словно они уже думали о том, как станут стирать чулки после окончания шоу. Но Тета заставляла зрителей поверить в то, что она – настоящая жрица Баала, охваченная трансом.

Когда сцена достигла апогея и жрец уже собирался пронзить грудь блондинки кинжалом, к алтарю прорвался герой. Он сбросил жреца сверху, разбил идола и на руках унес одурманенную девушку вниз. Танцовщицы сновали вокруг с огромными веерами из перьев. Внезапно действо сменилось, и перед зрителями предстала сцена свадьбы. Танцующие девушки осыпали молодоженов, одетых в благородные белые одежды, лепестками алых роз и пели гимн с клятвами вечной любви и верности. Занавес закрылся, и шоу кончилось.

– Ты была прекрасна! – воскликнула Эви некоторое время спустя, когда они вчетвером: Эви, Мэйбел, Тета и Генри – шагали вдоль по узкой Бэдфорд-стрит в районе Гринвич-Виллидж. Они направлялись на вечеринку, которую устраивала одна из танцовщиц.

– Угу. «Вторая справа» – моя основная специальность, – невозмутимым тоном согласилась Тета.

Генри нежно сжал ее руку.

– Не сдавайся, девочка, и когда-нибудь ты станешь «первой девушкой справа».

– Я действительно думаю, что ты просто умопомрачительна, – поддержала его Эви. – Мы с Мэйбел сразу же тебя заметили. Разве не так, Мэбси?

– Конечно!

– Это правда очень мило с вашей стороны. Вот мы и пришли.

Они остановились у здания из красного кирпича. Вечеринка была в самом разгаре. Совершенно пьяная девушка в шикарном боа, с длиннющей сигариллой между пальцев ногой преградила им путь.

– Пароль?

– Лонг-Айленд, – ответил Генри.

– Ты должен был ответить «Лон Гей-ленд», – поддразнила она.

– Лон Гей-ленд! – дружно прокричали они.

– Entrez![39] – Девушка со стуком уронила ногу. Они прошли в фойе и затем поднялись на три этажа вверх, по пути встречая веселые компании, примостившиеся на лестнице и на поручнях. Дверь квартиры, в которой гремела вечеринка, была открыта настежь, в коридор лились звуки джаза. Мимо пронеслась хозяйка, словно несомая невидимой волной:

– Наконец-то вы пришли!

Прямо на полу стояла лампа, и из прохода на них косился бюст Томаса Джефферсона с нахлобученной гангстерской шляпой. Кто-то пристроил его на горелку крошечной плиты в еще более крошечной кухоньке. Какой-то парень вполголоса напевал «Я покорю Манхэттен», и ему вторила компания, сидевшая прямо на полу.

Мэйбел обеспокоенно подергала Эви за рукав.

– Кажется, я одета не совсем подходяще для этой вечеринки.

– Ничто не помешает нам напустить немного тумана, – успокоила ее Эви. Тяжело вздохнув, она сняла с головы свой щегольской обруч со стразами и павлиньими перьями и надела его на Мэйбел. – Теперь ты похожа на рождественскую витрину в Гимбелс, а это все обожают.

– Спасибо, Эви.

– Два пальца вверх, – прокомментировала Тета, вручив им по коктейлю.

Мэйбел удивленно уткнулась в свой бокал:

– Я вообще-то не пью.

– Первый глоток – самый тяжелый. Потом будет легче, – подбодрил ее Генри.

Она осторожно отпила из бокала и поморщилась.

– Гадость какая!

– Чем больше ты напиваешься, тем оно вкуснее.

Эви так нервничала, что осушила свой бокал в два глотка и налила себе еще.

Генри философски изогнул бровь.

– Я смотрю, перед нами профессионал.

– А что еще делать в этом Огайо?

В гостиной разгорался спор, и вдруг раздался пронзительный женский голос:

– Если ты не сбавишь тон, я сама позвоню этому маньяку и попрошу его взять тебя за компанию, Фредди!