Пророки и поэты

Шекспировская поэтика - сочетание условности и человечности, проникновенности и фантазии, многообразия и глубины. Шекспир далек от символов драм абсурда, но абсурд неотделим от его драматургии. В чем-то он пошел дальше Беккета и Ионеско: они полностью строили драму на условности и фарсе, Шекспир - постоянное движение: от сценической абстракции до натурализма и тончайших движений души, от голой схемы до глубинной психологии, от шутовства и буффонады до реалистической трагедии, от формализма и символизма до разверзнутой правды вожделеющей и смердящей плоти.

Сегодня мы знаем: если у Шекспира концы не сходятся с концами, искать причины надо в себе. Или следовать за Гервинусом в поисках объяснений и оправданий всех "дефектов" Шекспира.

Если говорить о "несообразностях", то творчество любого художника просто соткано из них: с точки зрения здравого смысла вся история "Отелло", "Гамлета", "Лира", "Макбета" и т.д. совершенно неоправдана и неправдоподобна, но это - лучшие пьесы Шекспира, пережившие все "правдоподобное искусство". Здравый смысл несовместим с Шекспиром, как несовместим с жизнью. Алогичность человека - суть человеческого.

Причины "несуразностей" Шекспира самые разные - от искажений, допущенных в пиратских изданиях, до сознательного предпочтения автором сценических эффектов литературной стороне драмы. Если тщательно проанализировать обстоятельства действия "Отелло", легко выяснить, что Дездемона не могла изменить Отелло, потому что по ходу действия просто нет промежутка времени, когда она могла остаться наедине с Кассио. Но Шекспир заботится не о строгости, а о верности изображения чувств, так что ни Отелло, ни зрителям и в голову не приходит проверять "правдивость" жизненных обстоятельств.

У "дикого" Шекспира с диким же нагромождением несообразностей неотвратимая правда жизни, заставившая самого могучего критика повторить ничем не мотивированный поступок короля Лира. Шекспир, писал Михоэлс, больше, чем действительность, он - с_к_о_н_д_е_н_с_и_р_о_в_а_н_н_а_я д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_с_т_ь.

Лебедь Эйвона был равнодушен к внешней или исторической точности, его интересовала лишь глубинная человеческая правда. И если в его драмах присутствует историческая правда, то лишь тогда, когда она страшнее вымысла.

Да, в его пьесах Одиссей цитирует Аристотеля, Тимон Афинский - Сенеку, в пьесе "Юлий Цезарь" висят часы, путешественники терпят кораблекрушение в Богемии, Милан стоит на берегу моря, и сюда можно приплыть из Вероны на корабле. Ну и что? Если это что-либо доказывает, то лишь то, что пьесы Шекспира писал Шекспир, а не вышколенные выпускники английских университетов.

Если уж говорить о "дефектах" Шекспира, то его злодеи сознают свое злодейство, тогда как в жизни злодеи сознают лишь свой героизм.

Даже риторика Шекспира - средство художественной выразительности. Он широко пользовался метафорой, сравнением, аллегорией, гиперболой. Его речь красочна и афористична.

О! Разве, думая о льдах Кавказа,

Ты можешь руку положить в огонь?

И разве утолишь ты жгучий голод,

Воображая пиршественный стол?

И разве голым ляжешь в снег январский,

Себе представив летнюю жару?

Нет! Если вспомнишь о хорошем,

Еще острее чувствуешь плохое!

Тоска так больно потому грызет,

Что от ее укусов кровь нейдет.

Или:

Поговорим о смерти, о червях.

Нам прах земной взамен бумаги будет,

В него слезами впишем нашу скорбь.

Нам надлежит составить завещанье,

Избрать душеприказчиков. Но что же,

Что вправе завещать мы? Плоть земле?

Владеет враг всем нашим достояньем.

А нам принадлежит лишь наша смерть

Да эта жалкая щепотка глины,

Что служит оболочкою костям...

Внутри венца, который окружает

Нам, государям, бренное чело,

Сидит на троне смерть, шутиха злая...

Да, Шекспир риторичен, но это особая риторика поэтическая, афористическая, живая, многокрасочная. образная, являющаяся важным средством повышения вы разительности речи:

О, если б все имеющие власть

Громами управляли, как Юпитер,

Сам громовержец был бы оглушен.

Ведь каждый жалкий, маленький чиновник

Гремел бы в небесах,

И все гремел бы. Небо милосердней:

Оно своею грозною стрелой

Охотней дуб могучий поражает,

Чем мирту нежную. Но человек,

Но гордый человек, что облечен

Минутным кратковременным величьем

И так в себе уверен, что не помнит,

Что хрупок, как стекло, - он перед небом

Кривляется, как злая обезьяна,

И так, что плачут ангелы над ним,

Которые, будь смертными они,

Наверно бы, до смерти досмеялись.

Шекспир был чуток к вкусам публики и писал "на потребу", но, удовлетворяя социальный заказ, он прятал в масс-культуре - авантюрности, грубости, вульгарности - ту многослойность, которая делает детектив, триллер, драму ужасов великим произведением искусства. Хотя во всех отношениях он антипод Достоевского, в этом - трудно найти другого художника, столь близкого Шекспиру.