Пророки

Эви сидела у постели Мэйбел. Аспирин не помог, но, как настоящая современная девушка, она не собиралась сдаваться и валяться в постели весь день. А вот бедная Мэйбел пала жертвой страшного похмелья. Она лежала в постели, скрючившись, как креветка, и на случай тошноты не выпускала из рук тазика.

– Свежие новости! Сенсационный заголовок всех сегодняшних газет: любовь всей твоей жизни не очень-то одобряет флэпперский образ жизни, – полушепотом, будто открывая страшную тайну, сообщила Эви. – В самом деле, Мэбси! Может быть, ты как следует взвесишь все еще разочек? Он невыносимый зануда.

– Мой желудок тоже не одобряет флэпперский образ жизни, – уныло пробурчала Мэйбел. Она даже не могла оторвать голову от подушки. – Я ни за что в жизни не стану больше пить.

– Пирожок, все так поначалу говорят.

Мэйбел застонала:

– Я серьезно. Никогда еще так паршиво себя не чувствовала. Больше пить не буду. – Она слабо подняла правую руку. – Ты станешь официальной свидетельницей моей клятвы.

– Засвидетельствовано и опубликовано.

Мэйбел уронила руку на одеяло, и вдруг ее лицо скривилось, будто от приступа невыносимой боли. Эви спрыгнула с кровати.

– Что такое? Хочешь дать новый залп?

Мэйбел покопалась под кроватью и вытянула оттуда что-то, отдаленно напоминающее обруч, который Эви вчера надела на нее. Он прогнулся в самом центре – совершенно очевидно, что на него наступили. Часть стразов вывалилась, павлиньи перья печально повисли, словно усталые танцовщицы после гулянки.

– Мне ужасно жаль.

– Ой… – Эви выругалась про себя. Рот Мэйбел задрожал, и Эви поняла, что ее подруга на грани того, чтобы устроить эпохальную истерику, настоящее наводнение. Поэтому она небрежно отбросила обруч в сторону, как мусор. – Это старье? Ты сделала мне услугу, милая. Я уже и не знала, как от него избавиться.

Мэйбел склонила голову набок:

– Ты ведь мне врешь, да?

– Ага.

– Просто чтобы я не расстроилась?

– Нет. Чтобы самой тоже не расстроиться. Иначе я разревусь.

– Спасибо тебе. – Мэйбел грустно улыбнулась и согнула мизинец крючком. – Подружки на всю жизнь?

Эви взяла ее мизинец своим.

– На всю жизнь. – Затем чмокнула Мэйбел в лоб и выключила ночник. – Постарайся хоть немного поспать, пирожок.

Эви вышла из Беннингтона и зашагала по Бродвею, мимо витрин дорогих магазинов. В магазине радио демонстрировали новую модель, включив звук на полную катушку, чтобы привлечь посетителей. Эви на минутку задержалась, чтобы послушать, и принялась подкрашивать губы, глядя на свое отражение в витрине.

– Это Седрик Дональдсон, репортаж прямо с аэропорта Рузвельт-филд, Лонг-Айленд. Всего пару минут назад Джейк Марлоу посадил здесь Американский Флаер, аэроплан собственного изобретения. Вы можете слышать аплодисменты зрителей, собравшихся здесь в этот погожий осенний денек, чтобы поддержать героя-изобретателя! Оркестр высшей школы Бэйсайд играет марш «Звезды и полосы»!

Продавец неодобрительно уставился на Эви через стекло. Она принялась размахивать руками и ногами, делая вид, что марширует, и насмешливо отдала ему честь. Затем неспешно продолжила свой путь. У газетного киоска ее ноги будто приросли к месту. Главная страница «Нью-Йорк Дэйли Миррор» вопила огромными буквами «МАНХЭТТЕНСКИЙ МАНЬЯК СНОВА НАНЕС УДАР!». Она схватила газету и быстро пролистнула на вторую страницу, краем взгляда зацепившись за рекламу «специальных биноклей для наблюдения за Соломоновой кометой».

– Эй, куколка, ты платить собираешься? – Газетчик протянул раскрытую ладонь.

Эви бросила ему пятицентовик и, сжимая в руке газету, поспешила в музей.

Уилл сидел в гостиной вместе с Джерихо и Сэмом. Он был крайне бледен.

– Я… я только что услышала… – запыхавшись, пролепетала Эви. Она показала им газету.

– Томми Даффи. Ему было всего двенадцать. Убийца отрубил ему руки.

Желудок Эви провалился куда-то вниз.

– Убийца – тот же самый человек?

Уилл кивнул.

– Перед преступлением он сделал объявление в газете.

Джерихо открыл вчерашний вечерний номер «Дэйли Ньюc»: «И в эту пору люди станут искать смерти, но не обретут ее, и будут желать гибели, но смерть отступит от них. И тогда с появлением кометы пробудится Зверь».

– Кажется, этому парню нравится привлекать к себе внимание, – сказал Уилл. – Он опять оставил записку рядом с телом.

Эви развернула тонкий пергамент, напоминавший тот, что они обнаружили в прошлый раз, с теми же символами в самом низу.

– Будь с ним аккуратнее – его нужно будет вернуть детективу Маллою, – заметил Уилл.

«И в эту пору молодежь проводила время в праздности. Их руки не касались плуга и не вздымались к небу в молитве к Господу Богу нашему. И Господь разгневался и повелел Зверю принять шестое жертвоприношение, символ покорности».

– Руки, – сказала Эви. – У Руты Бадовски он забрал глаза, у Томми Даффи – руки. Почему?

– Пока не вижу в этом никакого смысла, – признался Уилл.

– Для убийства ребенка вообще не существует никаких оправданий.