Пророк Темного мира

Несколько дней прошли, заполненные бесконечными рассказами и объяснениями. Тамару расспрашивали профы, учителя и хранители, ей приходилось растолковывать, на пальцах объяснять вещи, о которых она сама имела весьма поверхностное представление. Итеры сохранили лишь очень малую, фрагментарную часть научных знаний человечества, и, по мере сил заполняя огромные лакуны, Тамара порой думала, что голова ее не выдержит — взорвется от нервного напряжения.

Но всему на свете приходит конец. Закончилась и эта добровольно принятая девушкой интеллектуальная пытка.

— Я, наверное, еще что-то смогу вам рассказать, но только в ответ на наводящие вопросы, — честно призналась она итерам. — В остальном все мои знания о мире и науках вы записали. Спасибо.

— Тебе спасибо, Тамара Поливансын, — торжественно поклонились девушке менесы, профы и хранители, а нарук, неизменно присутствовавший на всех «сеансах проверки памяти», как называла про себя Тамара беседы с итерами, сказал:

— Со времен обнаружения вологодской библиотеки это второе величайшее обретение знаний для нашего сообщества. Славен же будь день, когда судьба свела нас!

Тамара жила в бункере уже семь дней, когда ее пригласили к верховному итеру «на скромный конфидентный ужин», как выразился посланный наруком менес. То, что обитатели лаба часто путали «научные» слова или использовали их в ином, искаженном значении, уже не забавляло Тамару. После прочтения хроник ей стало безумно жаль этих несчастных людей, малыми силами, практически вслепую, пытавшихся противостоять всеобъемлющей Тьме, что затопила весь мир.

Нарук ждал девушку в небольшой комнате с округлыми стенами и единственной дверью.

— Прошу вас, проходите, располагайтесь. — После того как верховный итер поверил, что Тамара и вправду гостья из прошлого, а в особенности после «сеансов проверки памяти» он стал обращаться к ней только на вы и подчеркнуто вежливо. На вопрос, с чем связана такая перемена, в конце концов, он же намного старше и Тамара не в претензии, Стило Трошсын ответил просто:

— Простите за бестактность, но вы, сударыня, де-факто имеете возраст в две с половиной сотни лет. Я не могу заставить себя обращаться к вам в иной форме. Еще раз извините.

Покрытый ослепительно белой скатертью стол был сервирован скромно, но со вкусом — приборы, тарелки, несколько соусников, блюда с кушаньями, кувшины с вином и традиционная мензурка спирта. Ради гостьи нарук распорядился вновь включить электрическую лампочку, облачился в белый лабораторный халат и шапочку. Тамара поняла, что это что-то вроде парадной мантии верховного итера.

В комнату вошли и присели у стены на низкую скамеечку двое молодых итеров с большими звонниками в руках. В унисон перебирая струны, они запели тихими, печальными голосами:

Ветер ли старое имя развеял…
Нет мне дороги в мой брошенный край.
Если увидеть пытаешься издали,
Не разглядишь меня, не разглядишь меня…
Друг мой, прощай!

Тамара удивленно посмотрела на нарука:

— Рабиндранат Тагор?

Стило Трошсын только улыбнулся в ответ, а музыканты вели песню дальше:

Я уплываю, и время несет меня с края на край,
С берега к берегу, с отмели к отмели.
Друг мой, прощай,
Знаю: когда-нибудь
С дальнего берега, с дальнего прошлого
Ветер весенний ночной
Принесет тебе вздох от меня…
Ты погляди, ты погляди, ты погляди,
Не осталось ли что-нибудь после меня…
В полночь забвенья на поздней окраине
Жизни твоей.

Песня оборвалась.

— Там еще дальше есть, — подсказала Тамара, но музыканты непонимающе развели руками, и тогда девушка пропела как как помнила с детства, когда впервые увидела «Вам и не снилось».

Ты погляди без отчаянья,
Ты погляди без отчаянья.
Вспыхнет ли, примет ли облик безвестного
Образа, будто случайного.
Это не сон, это не сон,
Это вся правда моя, это истина!
Смерть побеждающий вечный закон:
Это любовь моя, это любовь моя…

За столом гостье прислуживали двое менесов. Один стоял рядом, другой — за спиной. Ужин протекал в режиме полной опеки.

— А вот попробуйте паштет из печени ревуна, — вкрадчиво звучал из-за спины голос первого менеса. Второй тут же намазывал кусочек лепешки чем-то темным, клал на край тарелки.

— А вот рекомендую зубиные ножки в соусе из побегов пальчатки. — На тарелке появлялись скрюченные лапы какой-то птицы щедро заляпанные оранжевой кашицей соуса.

— А вот, извольте, картофель, жаренный в солнечниковом масле…