Пророк Темного мира

Тогда обратился он к созиданию и принялся кроить мир так, как портной кроит полотно. И создал он Стражные леса вокруг мертвых земель, и путеводные плеши, связующие обитаемые области, И удивительных древесных коней, чтобы бежали те по плешам, возя грузы и людей. Но не только благие деяния совершал он в ту пору — Человек-Без-Имени подсказал ему, что все беды и горести рода людского — от знаний. И повелел Всеблагой тогда уничтожить мудрость и знания прошлых эпох. И запылали по всей земле костры из книг, и обезумевшие толпы принялись штурмовать мастерские и заводы итеров, убивая каждого, кто осмеливался встать на пути творящих зло именем его. Нарекша себя чистыми от скверны знаний, они объявили войну итерам и скоро одержали в ней победу, ибо мало осталось итеров и не имели они склонности к битвам. И ушли Итеры из кругов мира, схоронившись в тайных убежищах, где и живут по сей день.

А Человек-Без-Имени все нашептывал своему господину, подвигая его на новые безумства, и было уже непонятно, кто над кем имеет власть. И делал он это неспроста, ибо задумал избавиться от Изменившего мир.

И сообщил Человек-Без-Имени, что есть еще земли, лежащие на крайней полуночи, где не знают радостей новой жизни. И Всеблагой отправился туда, не подозревая, что уже попал в западню, приготовленную ему первым учеником.

Здесь, в царстве льдов и туманов, встретили его люди, что жили в пещерах и домах из костей земли. Холодный воздух полуночных стран остудил его ярость, а льстивые речи кобов и чудеса чаровников-нойдунов заморочили его…

А когда он очнулся от колдовского морока, было поздно — ледяной ураган выпил его силу, а сам он оказался пленен, скован и заточен на пустынном острове.

Человек-Без-Имени же вернулся в мир и объявил, что коварные и Зобные итеры схватили Возжегшего светоч и прибили его гвоздями к воротам ада. И люди с новой яростью и жестокостью обрушились на несчастных, истребляя их без суда всюду, где могли найти.

Перед тем как покинуть остров, Человек-Без-Имени, имя которого ныне не дано узнать уже никому, сказал: «Ты довольно терзал этот мир. И миру, и тебе нужно отдохнуть…» И двери тайного узилища на две с лишним сотни лет затворились за ним, запечатав его в каменном мешке.

Коптилка замигала, сигнализируя, что масло в ней подходит к концу. Тамара оторвалась от расшифровки, очумело потрясла головой. «Сколько сейчас времени? Хорошо бы чего-нибудь перекусить», — подумала она. Бойша, давно и безмятежно спавший под теплой меховой полостью, приподнял голову:

— Ты чего, не ложилась еще? Утро скоро!

Досадливо дернув плечом — отвечать подловатому парню не хотелось, — Тамара попила воды из баклаги, взяла пару сухарей, горсть сушеных груш и вернулась к чтению.

…Не раз и не два пытался он вырваться из каменного мешка. Но на его силу всегда находилась иная сила, на его разум — иной разум, которые неизменно одолевали его, и новые оковы железной хваткой сжимали его члены, и новые чары окутывали его, словно саван…

Но однажды через глубокую отдушину, сквозь которую едва пробивался тусклый свет серого северного неба, залетела пестрая птаха и без сил упала на его ладонь.

Ее не заметили карлики, проспали сторожевые змеи, и хитроумная волшба нойдунов не испепелила ее перья в прах…

Дыханием своим отогрел он гостью. Зерном и водой, что питали его стражи, поделился он с нею. И два раза по семь дней прожила она у него в узилище, отдыхая и набираясь сил. И все эти дни вкладывал он в ее крохотный разум слова, что должна была птаха поведать людям там, куда лежал путь ее…

На пятнадцатый день он выпустил птицу, и она, взмахнув пестрыми крылами, умчалась прочь. Он принялся ждать, впрочем, безо всякой надежды, а потом и вовсе забыл про нечаянную гостью…

…Крепки запоры на каменных дверях темницы его. Глубоки и черны норы, что ведут к узилищу его. Толсты цепи. Хитры оковы. Жутки чары. Чутки стражи.

Но!

Ничто не вечно, никто не вечен… Придет день гнева, день расплаты. Он — выйдет!

…Снова ночь. Снова клыки его впиваются в цепи. Возятся во мраке карлики. Воет ветер в отдушинах. Топают у дверей стражи. Гнется вереск. Шумят волны…

Темны его думы. Тяжелы мысли. Видит он их спрутом с множеством щупальцев, что шарит окрест, ищет, ищет чего-то — и никак не находит…

Будто со стороны, наблюдает он клочок суши посреди холодного океана, что стал его невольным приютом. Вот одинокая скала посередь острова. Пещера у ее изножья, с перекрытым каменными створами воротин зевом. Две невысокие древние башни со стражей. Вересковая каменистая пустошь вокруг. Прибрежные скалы. Свистит ветер… И так до рассвета…

Восходит в туманной дымке светило. Кричат чайки. Бьет в берег холодная соленая вода. Ночная смена стражников выходит из пещеры — старый чаровник-нойдун и два десятка воинов с топорами. Им навстречу спешит смена. И так каждое утро…

Спрут снова шарит мысля ми-щупальцам и по острову. Вереск, ветер, камни, чайки… Камни, чайки, ветер, вереск… Чайки… Но что это? Что это там, на восходном краю острова? Корабль?! Люди?!