Пророк Темного мира

И Гнатило принялся тыкать в сторону Мыри какой-то коричневой веткой. Тамара пригляделась и поняла — не ветка это, а иссохшая, скрюченная кисть человеческой руки.

Домовой сделал еще шаг — и вдруг отшатнулся, присел.

— Вон все подите, — глухо сказал он, возвратившись на лавку. — Я старшине слово говорить буду. Оно лишних ушей не терпит.

— Служек и дружинников — за дверь, — распорядился Гнатило. — А дьяки мои, уж не обессудьте, господин, останутся. Дело-то важное…

Когда в зале остались лишь советники городского старшины, Мыря поднял на них глаза и начал говорить — как по весеннему льду пошел:

— Итер этот — мой. И он мне живым нужон. Ходили мы с… с воспитанницей моей, ведунихой тайной, в далекие далеки по прямому повелению… сами знаете кого. Вот с добычей возвращаемся. Еще раз повторю — не вашего ума это дело. Кабы не рана у итера — нипочем мы б в вашем городу не задержались.

Домовой замолчал. Дьяки сгрудились вокруг старшины, ручьем потекло тихое толковище. Совещались они недолго. Гнатило снова поднялся, помял ладонью бледное лицо.

— Темны слова твои, господин. И веры им, не гневайся, у нас нет, потому как итер твой опознан. Это бродник известный, что под разными личинами червем зловредным копошится меж нас, чистунов. Имен у него множество, равно как и обличий. Такому, коли пойман он будет, одна награда — смерть на плахе. Тело его надлежит расчленить на двенадцать равновеликих кусков, дабы разослать их во все двенадцать концов земли нашей Россейской. Так уложение княжеское велит. Ты же утверждаешь, что нужен он тебе. Тут своей властью я решать не могу, а посему: поедешь ты, и девка твоя, и итер этот под княжьи очи в стольный град княжеский Можай. Это слово последнее. Именем Всеблагого Отца объявляю — будет так!

— А если я не поеду? — нагло спросил Мыря, встопорщив бороду.

— Длань Человека-Без-Имени на то есть, — ледяным голосом ответил Гнатило, показав незнатю мумифицированную руку.

— Ага, — кивнул Мыря. — Вот так, значит. Что ж, ладно. К князю — так к князю. Только прежде итер мой подняться должон, иначе не довезем — помрет дорогой. А коли он помрет, тебе, Гнатило, не сносить башки. Уразумел?

Старшина поморщился, но смолчал, жестами подзывая к себе дьяков. Вновь началось толковище, и продолжалось оно на этот раз долго. У Тамары слипались глаза, Мыря откровенно зевал. Незнать явно был доволен собой — он при минимуме информации сумел, говоря нормальным языком, «провести переговоры, сведя риски к нулю».

Пока суд да дело, Гнатило куда-то отослал одного из дьяков. Тот вернулся через несколько минут, с порога взволновано крикнул:

— Нетути! Унесли, сныкали все барахлишко!

Дьяки, все как один, повернули головы к Мыре. Городской старшина оскалился, точно хорек:

— Значит, умысел! Почто унесли из ларя вещи свои? Где они? Бежать думали?

— Ну, это и вовсе зряшный спрос, — хохотнул домовой. — Хотели б бежать — давно б утекли. А где бугор наш — про то я говорить не стану. Али дыбой пригрозишь? Тебя тогда никакая длань не спасет…

Лицо Гнатилы свело, как от зубной боли. Пристукнув ладонью по столу так, что бумажные листы взвились в воздух, он крикнул:

— Десять дён даю итеру вашему на оклёмку! Пойдете на коне, что вас сюда привез, на «Гиблеце». Иных свободных коней у нас нету. Зубан, тебя назначаю старшим в сем походе. Возьмешь людей и припаса вдоволь. А до дня отъезда жить тебе, незнать, и воспитаннице твоей вместе с итером под одной кровлей — и под присмотром.

— Ну и славно, — кивнул незнать, прикрывая зевок рукой. — Я уж побоялся — до обеда решать будете. Пошли, девка, тута боле нам делать неча…

Осень мало-помалу вступала в свои права. К отъезду, что выпал на начало октября, облетели окрестные леса. Уже давно стояли ледяные утренники, над городищем темными лентами тянулись к югу бесконечные птичьи караваны. Они уносили лето — и надежду Тамары на хорошее, лучшее. Сидя в низком приделе лечебного покоя, ставшем для них едва ли не тюремной камерой, девушка сутки напролет смотрела в узкое окно-волокушу и ждала момента, когда они наконец покинут этот грязный, темный, дурной, невежественный город.

Поначалу она пыталась анализировать происходящее: «Городской старшина не решился казнить итера, оставив все решения неведомому князю, к которому мы и поедем в сопровождении двух десятков дружинников под началом самого дружинного головы Зубана Брекатило. Что за князь? Почему Можайск — стольный град? А куда делись Москва, Рязань, Смоленск, Тверь, Ярославль, Владимир? Хотя о каком-то „Володимирском посаде“ кто-то вроде упоминал… И про Смоленск было… Что же это за мир такой? Если он — не прошлое и не настоящее, получается — будущее? Нет, такого будущего быть не может. Значит, правы те ученые и фантасты, что утверждают, что существуют параллельные миры? Впрочем, главное не в этом. Главное — как отсюда выбраться?»