Пророк (ЛП)

Но когда Вик взглянул на неё, положив ладонь на дверную ручку, она лишь кивнула ему.

Прежде чем он успел повернуть эту ручку, она передумала и схватила его за руку.

— Эй, — позвала она. — Ей кто-нибудь сказал? О том, что она в Списке?

Викрам нахмурился, затем покачал головой.

— Нет, кузина. Я ещё не сообщал остальным. Я подумал, что лучше подождать… пока твоя мать лучше освоится.

Данте кивнула. Она неохотно отпустила его руку, осознавая, что этот вопрос был как минимум отчасти способом потянуть время.

Но Викрам уже отворял дверь.

Повернув ручку, он широко распахнул дверь, открывая их взору очень простую каюту.

По правде говоря, каюта самой Данте выглядела идентично, когда она только взошла на борт корабля. Разница заключалась в том, что Данте с тех пор сделала своё жилище индивидуальным. Например, сейчас стены её каюты были оклеены распечатками Списков, обычно теми их фрагментами, над которыми она работала в данный момент.

Найденных она помечала цветовыми обозначениями, которые они придумали с Виком и Джейденом.

— Красный для мёртвых[5], — пошутил Джейден, когда они тем утром продумывали пометки за завтраком. Зелёный для живых и находящихся на корабле. Синий для живых и находящихся где-то вне корабля. Чёрный для живых и пребывающих вне зоны досягаемости, потому что они были в городе Тени.

Фиолетовый для неизвестного статуса.

Почему-то наличие физических копий на стенах приободряло её. Это делало людей в Списках чуточку более реальными, особенно после того, как она выслеживала их и прикрепляла фотографии рядом с именами.

У Вика на стенах тоже висели Списки.

По поводу Джейдена Данте ничего не знала, потому что никогда не бывала в его каюте. У многих видящих на стенах висел символ меча и солнца или изображение других божеств видящих. У Викрама возле кровати и на комоде висели индусские символы. Похоже, он питал особенно нежные чувства к тому богу с головой слона.

Так что да… давненько она не видела такие каюты лишёнными абсолютно всего, кроме самого минимума.

Металлический стол, на котором почти ничего не лежало. Зеркальная панель, запрограммированная в стену. Серое одеяло на диване. Прикрученный болтами свинцово-серый стул перед столом. Дверь в гальюн. Монитор над кроватью…

Бросив туда повторный взгляд, Данте в упор уставилась на кровать.

Там было двое людей.

Не один, а двое.

И Данте узнала их обоих.

— Что, во имя дерьмовых ураганов богов, это такое? — заорала она.

Она даже не заметила, что матерную часть выпалила на прекси.

Однако когда она заорала, её мама дёрнулась всем телом, её щеки сделались ярко-красными, а глаза комично выпучились. Ну, это выглядело бы комично, если не принимать в учёт остальную ситуацию, в том числе потрясённое лицо Викрама, уставившегося на Данте.

— Кузина, — изумлённо пробормотал он.

Данте его почти не слышала.

Вместо этого она уставилась на свою маму, вся бурля изнутри.

Её мать тоже смотрела на неё, до сих пор удивлённая, но теперь в её тёмных глазах проступили и другие вещи: раздражение, едва сдерживаемая радость при виде неё, и что-то вроде чувства вины.

Локи, парень, с которым её мама сцепилась языками — вот прямо пять секунд назад — выглядел стопроцентно сгорающим со стыда, пока спешно содействовал попыткам матери Данте отделить своё тело от него. Учитывая, что он лежал на ней, сплетаясь конечностями и другими частями их тел, на это ушло несколько секунд.

Почему-то именно он, Локи, принял на себя всё пекло следующих слов Данте.

— Ах ты чёртов ледянокровка! — взорвалась она.

Викрам рядом с ней подпрыгнул сантиметров на тридцать.

Данте на него даже не взглянула, продолжая сверлить гневным взглядом Локи. На мгновение она утратила дар речи и перешла на жесты, в этот раз тоже не заметив, что использует язык жестов видящих.

— Что, во имя нижайших миров заледенелого ада, ты делаешь с моей матерью? — она сжала руки в кулаки, всё её тело тряслось. — Ты объяснишься или нет? Или мне притащить сюда Деклана, чтобы он вышиб из тебя всё дерьмо?

И вновь она почти не заметила, как переключилась с английского на прекси, чтобы отматерить теперь уже виноватого видящего с ближневосточной внешностью.

Локи моргнул, затем хмуро покосился на мать Данте.

— Ну? — потребовала Данте, топнув ногой.

Прочистив горло, Локи поднял ладонь в жесте мира, и его лицо покраснело ещё сильнее.

— Кузина. Прошу. Держи себя в руках. Я прошу прощения. Я…

— Держать себя в руках? — взорвалась Данте. — Ты серьёзно говоришь мне держать себя в руках? Когда я только что стала свидетелем того, как ты лапаешь мою маму?

Воцарилась тишина.

Викрам не издавал ни звука.

И Локи тоже, который в первую очередь выглядел озадаченным.

Мать Данте расхохоталась в голос.