Пророк

С замотанной в белую косынку головой пророк ходил по незаконченному храму грамотности, беседуя с Дергачом. «Нейло, где ты? — мысленно звал Лориан художника из подземелья. — С тобой мы бы вывели Щедрило на чистую воду». «На стенах свиткохранилища мой друг Нейло мог бы нарисовать чудесные картины», — говорил Лориан, останавливаясь в темном коридоре и трогая ладонью стену, освещенную пламенем факела.

После ухода Твака произошло несколько важных событий. Из экспедиции вернулись Герко с Напроликом. Встреча с мураявром была радостной. Забылись старые обиды. Напролик кинулся обнимать собрата по кикуров-ской неволе. Узнав, что Лориан пожертвовал волосами ради познания тайнописи, мураявр очень расстроился, потому что считал себя виновным в происшедшем. Рассказ о драке о борсокерами его взволновал, и он сказал, что теперь их трое и они смогут одолеть колдовство управителей Язочи.

По непонятной для Лориана причине речевики, забившись в норы, отказались выходить на дневные работы и не выбирались из сырых землянок на привычные ночные гуляния. Позвоноза и Барбо постоянно находились в плохом настроении. К счастью, на большой вершине места было достаточно, чтобы не встретиться липший раз за день. Позвоноза попросил Лориана: «Попытайся вылечить нашего учителя. Повтори чудо, каким ты помог Тваку». «Я не смогу», — отказался Лориан. «Глупец», — сказала Удалинка. «Пусть подавится, горбатый», — откликнулся Дергач. Напролик промолчал. И Лориан пошел за советом к Герко. Постаревший от горя, после обнаружения пустой землянки и известия о бегстве Асколы, Герко пребывал в невменяемом состоянии, и каждый мог осознать, какие сильные чувства в нем пробудила блондинка с пухлыми щеками и вздернутым носиком.

После возни с Тваком ухаживать за Герко, поить водой и подметать в его землянке травяным веником было не столь затруднительно. Семейные речевики жили и ночевали в грубо составленных каменных жилищах или в больших землянках, рано вставая от плача грудных младенцев и укладываясь на долгий сон с заходом солнца. Если большая часть мужчин и распутных женщин при всякой возможности собирались у озерных шалашей и начинали жечь костры и устраивать дикие пляски в отсветах обезумевшего огня, то семейные сторонились развлечений и посвящали себя воспитанию детей. Семейные пары научились отделять крохотный мирок от всевидения управителей, разврата и единомыслия речевиков.

Понимая, что циновка при входе в жилище не может быть надежной защитой от вторжения посторонних, Лориан не улавливал той малости, что позволяла столь различным мирам уживаться в пределах Трехгорья. В отличие от речевиков, распутницам не разрешалось, подниматься на вершину Букопы, но и речевики с застывшим, взглядом редко отходили от соплеменников. Лориан не видел речевиков, собиравшихся в группы, или двух-трех мужчин, направлявшихся посекретничать подальше от злого глаза Барбо и вне досягаемости бесцветного голоса Позвонозы. К числу тех, кто умел отделять себя от Язочи? Лориан относил недавних молодоженов Асколу и Герко. Бегство Асколы показало, насколько непрочно благополучие семейных язочинцев. Ошибка Герко состояла в том, что он слишком надолго оставил молодую жену одну, тем более что Аскола вышла за него замуж больше по принуждению отца, чем по доброй воле.

Имея возможность сравнивать, Лориан убеждался в том, что Герко был самым добрым среди речевиков. Герко говорил на одном языке с остальными обитателями деревни грамотных, но мало кто понимал сбивчивую косноязычную речь разволновавшегося речевика. Со времен, когда в Язоче жил жующий мудрец, Герко прославился тем, что редкому слушателю удавалось воспроизвести услышанное. Злоязычные управители поговаривали, что существует некая особенная благодарность тому, кто перескажет взгляды Герко на мир, на семью и воспитание молодежи. В первой беседе с Герко, вернувшимся к реальности из мира утраченных грез и разбитых надежд, принимал участие и Напролик, который помог речевику о, своить лорибуку в обмен на язочинскую грамоту.

— Слышали легенду о человеке, одолевшем бога письменности? — спросил речевик Лориана. — Один человек вступил в состязание с самим Достиком и одолел его. В награду бог разрешил ему взять столько свитков, сколько он за один раз поднимет. Парень оказался неглупым, он сделал помост. Доски, подвешенные на веревочных блоках и на рычажках. Нажал на рычажки и поднял помост, а заодно и все драгоценности из божественного свиткохранилища. Ему свитки и достались.

Не поняв, к чему он клонит, Лориан и Напролик не на шутку побаивались за рассудок речевика. Забыв о прежнем разговоре, Герко скоропалительно принялся рассказывать истории о необычайно удачливом юноше, вызвавшем гнев Черных Колдунов и ненависть Китовла-са. Напролик толкал друга коленкой. Молва опередила Лориана. Истории о собственных деяниях он слушал без интереса, в отличие от мураявра, который про себя ворчливо отмечал искажения в описании огненной битвы в Долине Смеющихся Теней.