Пророк

– Гоюну безразлично человечество. Когда-то он, может быть, и мечтал об общем благе, но теперь люди для него – ничто. Он даже не ненавидит их. Он играет с человечеством, словно с набором солдатиков.

– Ты понял это после того, как тебя похитили?

– Нет, позже. После штурма, когда увидел, скольких людей он обрек на верную смерть. В нем нет человеколюбия, а значит, ему безразлично, что станет с человечеством. А ведь вначале я этого не понимал.

– Поэтому так долго не решался выступить против него?

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Чувствую, – она почему-то виновато улыбнулась.

Теперь уже настала моя очередь удивляться ее «видению».

– Да, я не знал, нужно ли бороться с ним. Вначале мне показалось, что он действительно может изменить мир к лучшему.

– А после штурма решил бороться с ним?

– Не сразу.

– Почему?

– Потому что здесь уже, в Гатчине, я увидел, к каким бедам может привести поражение Гоюна.

– Как это?! – на лице Юли отразилось неподдельное изумление.

– Если мы предотвратим кризис, который готовит Гоюн, то лишь отложим глобальный взрыв, – вздохнул я. – В мире, где есть неравенство, обман и вражда, раньше или позже всегда наступает хаос, а бомба для него уже заложена, и сидит на ней Гоюн. Но понимаешь, ни помогать Гоюну взрывать наш мир сейчас, ни содействовать нашим министрам удлинять ее фитиль я не готов.

– И что же ты решил?

– Стать посмешищем и в тридесятый раз сказать взрослым и умным людям элементарные и очень банальные вещи, – я посмотрел на часы. – Прости меня, Юлечка, время не ждет. Я так на пять минут опоздаю.

Глава 24 СОВЕЩАНИЕ

Когда я вошел в зал для совещаний, все приглашенные уже заняли свои места за столом и тихо переговаривались. Шебаршин спокойно перебирал листки в своей папке, Нессельроде сидел, насупившись, и недовольно косился на собравшихся, Васильчиков что-то быстро излагал Вольскому, который внимательно слушал его, сложив руки домиком. Государь – он так и не сменил парадный мундир после «кавказской» церемонии – повернулся ко мне.

– Ну вот, наконец-то и князь, – недовольно проворчал он.

– Прошу простить меня, господа, – я поклонился. – Не уследил за временем.

Государь понимающе улыбнулся и спросил:

– Не тяготит ли вашу невесту вынужденное заточение?

– Ваше величество, Юлия Тимофеевна считает за честь быть вашей гостьей.

На лицах собравшихся появилось отсутствующее выражение. Известие о моей помолвке с Юлей вызвало много пересудов. Не то чтобы браки между дворянами и разночинцами были редкостью, но все же свадьба между князем Юсуповым и простой студенткой из мещанской семьи была событием выдающимся. Кто-то говорил: седина, мол, в бороду – бес в ребро. Кто-то намекал, что теперь, оставшись не у дел, я решил уйти в политику, а чтобы снискать популярность в народе, пошел под венец с простолюдинкой. Правые кричали о размывании устоев, левые – о барской прихоти очередного княжеского выродка. Монархисты выли по поводу забвения благородных корней, демократы возмущались тем, что князь по-прежнему отбирает себе женщин, как дворню на базаре. Бульварные газетчики наперебой обсуждали женские достоинства Юли, неизменно выдавая нечто вроде: «Ни рожи, ни кожи», очевидно, из зависти к жизненному успеху простой девушки из провинции. Свет негодовал о падении благородного сословия, наверное, завидуя мне, решившемуся наплевать на условности высшего общества. Мысль о том, что брак был просто следствием нашей любви, кажется, не приходила в голову никому. Даже в том узком гатчинском кругу, где я вращался сейчас, чувствовалось отчуждение и непонимание, и лишь государь неизменно давал понять, что если и не одобряет такой поступок князя Юсупова, то считает его вполне допустимым, и за это я был чрезвычайно благодарен Павлу Александровичу.

Я занял свое место за столом.

– Князь, – обратился государь к Васильчикову, – не могли бы вы повторить вкратце уже для всех собравшихся свое сообщение о последних событиях в мире.

– Конечно, ваше величество, – отозвался тот. – За последние сутки ситуация резко ухудшилась. Действия Поднебесной...

– Скажите проще: мы имеем дело с враждебной коалицией, – вставил я.

– Так оно и есть, – вскинул брови Васильчиков. – Как вы догадались?

– Предположил, – пожал я плечами.

– Да, речь уже идет о коалиции Поднебесной империи, Англии и Франции, – признался Васильчиков. – Но самое неприятное состоит в том, что, по нашим данным, союз немецких государств намерен присоединиться к этой коалиции.

– Невероятно, – встрял Нессельроде. – Мало мы их били во Второй мировой.

– Очень логично. Именно потому, что побили и разделили, – возразил я. – Еще логичнее будет присоединение к коалиции всех трех осколков США.

– Откуда вы знаете? – Васильчиков был явно обескуражен. – Это как раз то известие, которое я получил буквально перед совещанием. Премьер-министры Тихоокеанского Союза и Новой Англии уже вылетели в Пекин. Даже Южная Конфедерация выслала наблюдателей.

– Это логично, следовательно, ожидаемо, – ответил я.

– Россия впервые с Крымской войны оказалась в такой международной изоляции! – воскликнул Васильчиков.