Пророчество

Граф Лестер — один из самых высокопоставленных аристократов Англии, и ни к чьему мнению королева Елизавета не прислушивается так, как к его словам. Подняв голову, я встретился с его проницательным взглядом. Ходят слухи, что в молодости Лестер был любовником королевы — ее единственным за всю жизнь любовником — и что поныне их давняя дружба остается более близкой и нежной, чем иное супружество. Роберт Дадли приветливо улыбнулся мне, и взгляд его потеплел.

— Рад знакомству, доктор Бруно. С тех пор как я узнал о ваших подвигах в Оксфорде, мне хотелось познакомиться с вами и поблагодарить лично.

Он предусмотрительно понизил голос: Лестер — канцлер Оксфордского университета, ему было поручено принять усиленные меры, дабы подавить католическую оппозицию среди студентов. Его изрядно тревожила мысль, что оппозиция набрала силу в его правление, но наши с Сидни оксфордские приключения нынешней весной обезглавили враждебное короне движение, пусть хотя бы на время. Я хотел было ответить на любезность, но в этот момент к нам подошел человек в домотканом камзоле, с объемистым брюхом — вот-вот родит. Граф вежливо кивнул мне, и я вернулся к разговору с Сидни.

— Дяде ты понравился. Он хотел узнать поподробнее насчет твоих сумасбродных теорий про Вселенную. — Наверное, при этих словах я слегка встревожился, и Сидни подбодрил меня, ткнув локтем промеж ребер. — Покровительство Лестера дорогого стоит.

— Рад знакомству, — пробормотал я, потирая ушибленный бок. — А теперь я хотел бы принести свои поздравления новобрачной.

Сидни огляделся по сторонам, высматривая человека, который мог бы исполнить мое желание:

— Где-то здесь должна быть. Пересмеивается с подружками. — Судя по тону, сам он отнюдь не спешил отыскать молодую супругу. — Но тебя ждут в другом месте.

Он обернулся к моей партнерше — та при появлении вельмож чинно отошла на пару шагов и подсматривала за нами из-под опущенных ресниц, скромно сложив руки на груди, — и вежливо поклонился ей:

— Украду у вас на минутку славного доктора Бруно. Ждите, скоро я вам его возвращу. После масок вновь будут танцы.

Девушка закраснелась, одарила меня застенчивой улыбкой и послушно отступила, растворилась в яркой, шуршащей нарядами толпе гостей.

Сидни с усмешкой глянул ей вслед:

— Надо же, леди Арабелла Хортон положила на тебя глаз. Смотри не попадись на все эти хлопанья глазками и жеманные уловки: половина двора побывала тут до тебя. К тому же она быстро утратит всякий интерес, как только выяснит, что ты — сын солдата и нет у тебя ничего, кроме ума да крошечного пособия от короля Франции.

— Я бы не стал информировать ее об этом… пока.

— А что ты тринадцать лет провел в монастыре, об этом сказал?

— И до этой темы не добрались.

— Это бы могло ее привлечь, чтобы помочь наверстать упущенное. Однако мой новоиспеченный тесть советовал прогуляться по саду: тебе там понравится.

— Мне еще не выдался случай принести ему поздравления. — Впрочем, я уже понял, что речь идет о деле, причем не о семейном.

Сидни легко опустил ладонь на мое плечо:

— Такой случай мало кому представился: он посреди праздника отлучился на два часа, поработать с бумагами! В самый разгар брачного пира единственной дочери! — Сидни снисходительно улыбнулся, как бы говоря: уж ладно, смиримся со стариковскими привычками.

Жаловаться ему на причуды тестя — грех: с финансовой точки зрения этот брак для него куда выгоднее, чем для юной мисс Уолсингем, которая (как я подозреваю) питает в связи с этим союзом куда более романтические надежды, чем ее супруг.

— Да уж, шестеренки в государственном механизме надо то и дело смазывать.

— Вот именно. Так что теперь твой черед смазывать шестеренки. Ступай к нему. Я тебя попозже разыщу.

Нас уже со всех сторон теснили люди, рвущиеся поздравить жениха, толкались, улыбались, агрессивно выставляя зубы, соревновались, кто сильнее пожмет ему руку. В этой сутолоке я незаметно выскользнул за дверь.

Ночной воздух покалывал морозцем — первое предвестие начинающейся осени, и в ухоженном саду было тихо — приятная передышка после головокружительного праздничного шума. Возле дома горели фонари, парочки прогуливались по прямым дорожкам, что-то шептали друг другу, близко склоняя головы. Даже в сумраке было видно, что здесь сэра Фрэнсиса нет. Запрокинув голову и раскинув руки, я любовался ясным небом, ярким серебром созвездий на фоне чернильно-синего неба. Конфигурация звездного неба здесь иная, чем в Неаполе, где я мальчишкой учился различать созвездия.