Пророчество

— А если она заметит, что письма вскрывали? — блеял он. — Если королева Мария это заметит? Кастельно меня убьет!

— Прежде чем попасть к Марии, они пройдут через много рук, с какой стати подозревать именно тебя? — Я все еще пытался успокоить его логикой. — К тому же Кастельно даже в гневе никого не убьет. Разве что кто-нибудь из его товарищей, эти да, могут, — вздохнул я.

Теперь уж оригиналы были у Трокмортона, и тот собирался отбыть поутру, а Дюма, как я надеялся, благополучно брел обратно в посольство. До сих пор наша система работала безотказно. Обхватив кружку обеими руками — почему-то это успокаивало, — я продолжал негромко свой рассказ:

— Посол написал Мэри длинное письмо — четыре страницы, и все шифром. Но его писец снял копию с нового шифра, так что тут проблем не будет. Шифр в том же пакете, что я вам передал. А лорд Генри Говард послал ей свою книгу против пророчеств, надписав ее по-французски: «Ваш брат».

— Трогательно, — кивает Фаулер. — Он и впрямь стал бы ее братом, то есть деверем, если бы его старший брат сумел осуществить свой замысел. В книге что-нибудь было спрятано?

— Нет. Фелипс все проверил.

Фаулер призадумался:

— Значит, сама книга что-то сообщает, имеет какое-то значение. Кто-то из нас должен ее прочесть. Полагаю, вы, как человек ученый.

Я шутливо закатил глаза, как бы против воли покоряясь такой участи:

— Ладно, раздобуду себе экземпляр. По крайней мере, в следующий раз лучше подготовлюсь к обеденным спорам с Говардом.

Фаулер усмехнулся в ответ, но предостерегающе погрозил пальцем:

— Вы с Говардом осторожнее, Бруно. Его семейство более других пострадало от реформы Церкви, и он в ответ не собирается щадить никого. После казни старшего брата семья Говарда лишилась титула герцогов Норфолкских и земель, так что он только выжидает момент, чтобы сквитаться.

— Теперь он ждет войны.

Фаулер угрюмо кривит рот:

— Похоже на то. Судьба Марии Стюарт им всем по большому счету безразлична, для них она только ширма, все гонятся за собственной выгодой. Ради этой выгоды они готовы ввергнуть Англию в войну. Мендоза еще не появлялся в Солсбери-корте?

— Посол Испании? Я не знаю его в лицо.

— О, тут не ошибешься. Дон Бернардино де Мендоза — с виду сущий медведь, голос гремит как барабаны войны. Дайте мне знать, как только он явится приватно побеседовать с Кастельно, а я извещу нашего общего друга. Если Говард и герцог де Гиз заполучат испанское золото, разговоры о вторжении перестанут быть пустой болтовней.

— Разве изменнических разговоров недостаточно, коли они дойдут до королевы?

Фаулер коротко покачал головой:

— Королева не захочет предъявлять обвинения Говарду или Марии Стюарт, да и французскому или испанскому послу, если на то пошло, пока не будет неопровержимых доказательств, что они злоумышляли против блага государства. Все это — люди могущественные. И доказательства должны быть такими, чтобы выдержали проверку и на суде. Наш друг готов подождать, пока заговор зайдет достаточно далеко — пока эти люди не изложат свои намерения письменно и не скрепят документ подписями.

— Опасная игра. — Сам не знаю почему, но что-то в легкости, с какой он рассуждал о намерениях Уолсингема, меня царапнуло. Можно подумать, он посвящен в каждую тайную мысль королевского министра! Или во мне заговорила ревность, несбыточное желание обрести такую же близость к Уолсингему, такое же доверие?

— Разумеется, опасная. — Фаулер так сжал губы, что они сделались почти невидимы. — Но это не игра. Согласно моим парижским источникам, Гиз уже набирает войска и по первому зову они готовы высадиться в Англии.

«Согласно моим источникам». Послушать этого малого, так он шпион с большим стажем, хотя на вид ему лет двадцать шесть — двадцать семь, не более.

— Вы давно ему служите? Нашему общему другу?

— Пару лет, — ответил он, слегка пожав плечами.

— И как вы оказались втянуты во все это? — Движением руки я попытался нарисовать паутину, которую Уолсингем ткет вокруг себя, — словами мы никак это не обозначали.

Губы Фаулера слегка искривила усмешка.