Пророчество Предславы

Каждый раз повторялось одно и тоже: то ли зверь, то ли человек, разобрать точнее в дрожащем мареве она так и не сумела, ловил её взгляд и, не сводя страшных глаз, начинал тянуть к Мене лапы. Тварь не произносила ни слова, ни вслух, ни мысленно, она просто топила сознание девушки в своих бездонных глазах, раскрывая навстречу объятия.

Благо у Мены хватало сил прервать сон, и она всякий раз ускользала от смертельных объятий. Что произойдёт, когда однажды она не сумеет вырваться из призрачных лап, Мена старалась не думать. Чудовище запросто могло опустошить её душу, выесть разум, чувства, желания. Могло превратить девушку в безмозглое существо, в ходячее растение без собственной воли, или, того хуже, сделать ведунью своим орудием.

Пока удавалось отбиваться. Плохо только, что теперь она почти не спала. Нельзя было спать. Пыткой стал сон. От истощения, Мена осунулась, стала раздражительной, часто несла всякий вздор и понапрасну срывала зло на соратниках. Какая уж тут работа.

Не с Той Ноги, Вармалей, Ушан и Барцай, день и ночь находились в доме Сокола, меняя друг друга. Сторожили, чтобы прийти на выручку, вырвать из сна, если сама Мена не справится. Но по-настоящему помочь не могли.

Барцай попытался однажды вмешаться в борьбу, Мена даже разглядела его в мороке, в образе чёрного быка, заступившего дорогу демону. Но у колдуна ничего не вышло, он и сам едва не попал в ловушку. Отступил.

Выручила Эрвела. Как всегда неожиданно объявилась, вошла в дом, кивнув расступившимся колдунам. Взглянула в изнеможённое лицо Мены и всё поняла.

— Темно, — произнесла владычица. — Но клин клином вышибают.

Никто ничего не понял, а Эрвела, не объясняя, развернулась и вышла. Только пса чародейского потрепала напоследок.

Вернулась овда через три дня. Принесла сноп пересохшей травы. Протянув старой колдунье, сказала:

— Приготовь отвар. И пои девочку каждый вечер. Будет спать вовсе без сновидений. На некоторое время поможет, а что потом не знаю.

Дурманящий отвар отправлял Мену в небытие, в чёрную пустоту. Не спасение — передышка.

Где ты пропадаешь, Сокол? С кем воюешь? Кого спасаешь? Почему не вернёшься, не поможешь той, которая любит тебя?

Белогородье. Ноябрь 6860 года.

Черта не только отвлекала на себя уйму войск, но и потребляла огромное количество припасов. Казна нижегородских князей таяла на глазах, однако Константин ни разу не проявил недовольство. Если Нижний удастся защитить от напасти, — рассудил он, — непомерные расходы обернутся сторицей. Уцелевшая столица неизбежно возвысится над прочими разорёнными, опустошёнными, а то и вовсе вымершими городами. Тем более в глазах православного народа, считавшего моровое поветрие промыслом божьим, наказанием за тяжкие людские грехи. В таком случае, избежавший господнего наказания Нижний Новгород, приобретал образ города чистого, даже святого, не покоренного дьявольскими пороками, соблазнами и прелестями.

Однако утверждать, что князей волновали одни лишь подобные корыстные расчёты, значит покривить истиной. Государи, как могли, заботились и о подданных. На борьбу с голодом из Нижнего Новгорода и Васильевой Слободы в Шую и Суздаль отправились хлебные караваны. Всё зерно, что доходило до нижегородских торгов в эти трудные времена, приобреталось уполномоченными великим князем или его тысяцким купцами. Князь запретил без меры задирать цены, но, даже учитывая это, прибыль обещала оказаться высокой. Понятно, что от купцов не было отбоя, однако повезло далеко не всем.

Среди счастливчиков, что получили право на хлебные поставки, был и Ондроп. Кадомский купец теперь ворочал такими деньгами, о которых два года назад не смел и мечтать. А ведь всё началось с той случайной встречи на елатомском постоялом дворе, когда Рыжий посоветовал ему отправится с железом в Муром. С той встречи, которую Ондроп поначалу проклинал, но которая впоследствии привела его к знакомству с молодыми князьями в Муроме, ввергла в полное приключений и переживаний путешествие с вурдами, и, в конце концов, свела с Соколом.

И вот, он стал единственным чужаком, которому князья позволили заниматься столь прибыльным делом. По-настоящему прибыльным — каждый вложенный рубль за одну лишь поездку в Суздаль оборачивался двумя. Конечно, и опасностей было немало. Одна только возможность подхватить чёрную чего стоила. Но Ондроп уже мало походил на прежнего робкого купчишку. Заматерел, пообтёрся. Обзавёлся знакомствами, слугами, речными судами и лавками на крупнейших торжищах.