Пророчество Предславы

Вновь нахмурился.

— Но я ждать столько не смогу. К полнолунию, мне в Полозово, хоть убейся надо попасть. А раньше в осине силы не будет. Да вы и сами видели, где ваши колья оказались.

Мужики погрустнели. Потянулись к браге.

— Но есть и другой способ… — чародей опять помолчал. — Хлопот побольше, но без войны зато. И полной луны не нужно.

— Какой же? — не выдержал прерывистых объяснений Кадка.

— Заговор наложить, — пояснил гость. — Нелегко будет поспеть до вечера, но можно. Трав я, положим, соберу и зелье сварю, какое нужно. Зерно, полагаю, у вас имеется. Но тут посуда особая требуется. У меня с собой такой нет.

— Ты только скажи, какую надо. В миг раздобудем. У нас с низовских поместий много чего осталось. И боярская утварь есть, и церковная…

Староста смутился. Гость плечами пожал, встал из-за стола.

— Ну, давай глянем на хабар ваш…

К вечеру село возбудилось. С чародеем разве что самые немощные не отправились. Однако ближе кладбищу народ стал редеть. То один, то другой, селяне сбивались с шага, будто камушек в сапог угодил или нога неудачно ступила, а потом и нагонять вроде как несподручно. Большая часть от околицы не ушла, остальные на тропе встали. Только Кадка со старостой, да Жило остались.

Ухмыльнулся чародей, за работу взялся.

Три золотых блюда пристроил возле самых могил. Не абы как, со смыслом. Вот только смысл этот от мужиков ускользнул. Что-то мерил чародей, что-то высчитывал. Уложив, наконец, блюда, насыпал в каждое по горсти пареной ржи. Сверху по кубку золотому поставил. Бормоча заговор, наполнил чаши варевом вонючим.

Деловито работал, точно князю на стол накрывал. Только однажды замешкался, когда из леса вдруг сова вылетела и, усевшись на оградку, принялась наблюдать за людской вознёй. Мужики-то из-за близости мертвецов на такую мелочь внимания не обратили, а вот чародей заметно напрягся. Мешала ему птица ворожить. То и дело оглядывался на неё.

Тем временем начало темнеть. Мужики забеспокоились, уже и пожалели, что за чародеем увязались. Но тот как раз закончил и к великому их облегчению отступил ближе к селу.

Три серебряных блюда улеглись на тропе, по какой на погост провожают. Овса чародей насыпал, кубки серебряные водрузил с ещё более вонючим зельем. Теперь он и сам торопился. Сумерки сгущались, а вредная сова, перелетев на ветку, зыркала глазищами на людей. Быстро пробубнив заговор, чародей отвёл всех к околице, уже опустевшей — народ не стал дожидаться, попрятался по домам.

В пяти шагах от крайнего дома нашлось место для трёх медных блюд с медными же чашами. Сюда пошёл ячмень, а варево так смердело, что и впрямь уверовать было можно, что отгонит оно упырей. Даже сова вроде как фыркнула.

— Золото бери, серебром обожгись, от меди гори… — начал чародей. — С золота ешь, с серебра давись, с меди уберись…

И что-то ещё в таком роде бубнил, пока совсем не стемнело. Сова, дослушав заговор до конца, убралась в лес, а мужики поспешили укрыться в доме старосты. Хоть гость и заявил, что дальше околицы мертвецы не пройдут, проверять его слова сидючи на завалинке никто не решался.

Перемены селяне сразу почувствовали. Не было на сей раз ни хруста, ни чавканья, ни вздохов протяжных. Сразу вой поднялся многоголосный. Так волки голодные перекликаются.

— Золото из могил позвало, — пояснил чародей.

Он пристроился возле печи и казалось совсем не испытывал страха. Даже будто бы со сном боролся. Мужики же напряглись. Сжали колья, к щелям припали, пытаясь разглядеть угрозу. Ничего в лунном свете не мельтешило, но у страха глаза велики. Кому-то что-то чудилось, мерещилось. От щелей то и дело доносились сдавленные охи.

Между тем вой преобразился. Стал переливистым, точно беседа промеж мертвецов завязалась. Спорили они о чём-то или сговаривались? Мужики к гостю головы повернули, ожидая мудрого слова.

— Серебро с погоста выманивает, — успокоил тот.

Жило не выдержал, ругнулся тихо. Взглянув на дрожащие руки, понял, что боец из него сейчас никудышный. Ещё раз ругнулся и вдруг улёгся на пол.

— Чтоб я ещё хоть раз ушкуйничать с новгородцами пошёл? — пробормотал он. — Да в глаза плюну всякому, кто заикнётся об этом.

Полчаса спустя в долетающих звуках вновь произошла перемена. Сперва вой приблизился к селу, набрал мощь. Потом вдруг захлебнулся. С окраины долетел пронзительный визг, словно кабанчик вырвался из рук мясника и носится по двору, ища спасительную лазейку.

— Медь успокаивает, — всё так же ровно сказал чародей.

Визг смолк. Тишина накрыла село… мёртвая тишина, которая отнюдь не убавила страха. Некоторое время только шёпот селян наполнял тесное помещение.

— Всё! — выдохнул гость.

Приподнялся, опираясь на посох, предложил:

— Пошли, посмотрим, что вышло.

— Да ты что? — испугался староста. — Давай рассвета обождём.

— Ну, как знаешь, — пожал тот плечами. Опустился обратно и, прислонившись к печной стенке, задремал.

Утром отправились принимать работу. Село вырядилось как на праздник, хотя в окончательное избавление пока мало кто верил. Чародей нарочно приотстал, давая людям возможность самим увидеть итоги ночной волшбы.