Пророчество льда

Я перестал чувствовать одиночество. Меня стало больше, но я еще не стал целым. Близок к цели, но путь еще не закончен. Надо идти вперед. Разгадка рядом. Я это чувствую. Не могу высказать словами, как-то определить, но чувствую явно. Есть мир, в котором мое время стоит, но здесь, среди этого городского шума и суеты, оно стремительно, каждая секунда уносит с собой тот небольшой запас сил, который так щедро дарован духом смерти.

Я почему-то вспомнил свои тайные детские походы в библиотеку отца. Не знаю, мои ли они были. Книги в этом хранилище казались такими интересными и захватывающими, что я никак не мог оторвать взгляд от прелых, а иногда полусгнивших страниц, но точно знал, что мне очень нужно оставить про запас хоть один маленький огарок свечи. Чтобы найти обратную дорогу. Чтобы не заблудиться в этих бесконечных залах и вернуться вовремя, пока не спохватились няньки да слуги. Эти маленькие огарки свечей были мерилом времени, тем пределом, что я мог себе позволить.

Силы, которые сейчас были во мне, как раз напоминали тот самый огарок, уже зажженный, последний. И времени осталось только на обратный путь. А значит, надо спешить.

– Алло, земляк, у тебя закурить не найдется?

– Нет.

– А рубль дашь, мне на билет не хватает?

– Нет.

– Рубля нет, или просто не дашь?

– Рубля нет.

Тот, кто стоял передо мной, был похож на простого крестьянина, который возвращался с рыночной площади, прогуляв в кабаке все монеты. У него за спиной был большой мешок, одежда грязная, несвежая. Руки пухлые, большие и грязные. Но тем не менее деньги у него все-таки имелись, ведь на что-то он выпил, и, судя по всему, немало. Мужик пошатывался, и взгляд его был мутный и рассеянный. Любое неосторожное движение – и он рисковал сорваться с моста прямо в поток машин.

– Домой никак не доберусь, – пожаловался он, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь. – Таксисты – суки, ломят как барыги, из электрички менты выперли, автобусы не ходят. Слушай, ты не знаешь, где можно переночевать?

– Нет, не знаю.

Все, что говорил этот странный тип, все слова в его комканой речи всплывали в моей голове совершенно конкретными образами, понятиями и определениями. Я четко понимал смысл каждого вроде как незнакомого слова. И меня это радовало.

– А можно я у тебя? – попросил он. – Я тихонько, только до утра.

– А мне самому негде.

– И ничего-то у тебя нет. Послал бог прохожего, нищий как церковная крыса. Хотя нынче церковные крысы небось жируют похлеще столовских. Так ведь?

– Тебе видней.

– Мне видней! Я на попов два года корячился как проклятый, за пайку, и где их милость? Где тот бог, которому они служат?! А нет бога! Правильно говорили учителя в школе! Летал Гагарин в космос, и никакого бога он там не видел, потому что нет его вовсе. Как и в душах человеческих, нет его!

– Ну а черт? Он-то есть?

– И его нет! Ни ада нет, ни рая. Вранье все это. Я сам себе и бог и черт, и рай и ад! Сам себя наказываю и милую.

Язык у незнакомца совсем заплетался, и на ногах он стоял уже с немалыми усилиями. Висящий на плече мешок заваливал на одну сторону, и он не сопротивлялся.

– Прилягу тут, отдохну немного, и сразу домой.

Дальше я слушать не стал. Мужик завалился спать прямо на асфальте, удобно разместившись поверх своей поклажи, и мне не было смысла беспокоить его. Он четко решил для себя, что весь мир ему должен, и находится в этом состоянии с самого момента его появления на свет. Одно не было ему понятно, почему он, такой хороший и замечательный, никак не может дождаться этого долга.

Отвлеченный недавним разговором, я еще немного прошел вдоль улицы и остановился у дома, нижний этаж которого был похож на зеркало. Словно закопченное с одной стороны, стекло отражало все, что происходило перед ним. Я смотрел на себя и не мог узнать. Вернее, я хорошо помнил, что всегда так выглядел, но теперь наслаивались и те воспоминания, когда я был другим. Когда меня звали Хаттар и я ничего не знал о других мирах, разглядывая свое бледное отражение в бронзовых зеркалах.

Первое, что бросалось в глаза, это темные, коротко стриженные волосы, торчащие во все стороны, непослушные, это было непривычно, но очень естественно. Тяжелая куртка из коричневой кожи казалась скорее подобием доспехов, нежели одеждой. Ткань брюк была почти бесцветной, почти серой, обувь напоминала колодки узников, сделанные из грубой кожи, с очень толстой подошвой, которая практически не гнулась, от чего походка была грубой и жесткой. На левом плече виднелась потертость. Я точно знал, что раньше я всегда имел при себе дорожную сумку, которую, видимо, отобрали. Не знаю, нужна ли она мне сейчас. Что там было такого важного, без чего я не могу обойтись? Запасы еды? Это не проблема. Я совсем не испытывал чувства голода или жажды. Дорожные вещи, деньги, документы? Так всего этого не было и прежде. Так зачем я таскал с собой этот багаж?