Пророчество льда

Только когда Вера ушла, я внимательно взглянул на визитку, что осталась лежать на столе. Ни о каком банке, ни о какой организации речь не шла. Это была ее личная карточка. Я много видел подобных картонок. Дорогих, отпечатанных на заказ; пластиковых, с микрочипами и штрихкодами; дешевых, на рыхлой бумаге, сделанных на домашнем принтере, и почти на всех только номер сотового телефона, редко адрес электронной почты, да и то чаще на рабочем, офисном сервере. А тут и явно личный почтовый ящик, и домашний телефон, и пара сотовых номеров, причем разных операторов. Что-то темнит красавица. Даже если и работает на какую-то организацию, скорее всего, в курсе всех дел только ограниченное количество людей, и она в том числе.

Прилепив ее визитку к железной дверце холодильника пестреньким магнитом, я достал из морозильника водку и остатки тоника. Гадство, конечно, напиваться по утрам, но по факту у меня сейчас вечер, а эти остатки – мой вечерний коктейль. И пусть весь мир подождет.

Шуршат бусинки костяного амулета в сухих и морщинистых руках шамана. Грозовые всполохи лупят яркими вспышками, гулко колотят в груди, под сердцем, громовыми раскатами. Его глаза как зеркало вселенной, бесконечный поток, бездонная пропасть. Шумно вдыхаю пыльный воздух, слыша крики охотников и вопли гиен. Барабаны наполняют гулким эхом пульсирующее пространство. Громовой раскат ударяется в массивный утес упругого тела, давит на сваи костей, на канаты мышц. Я всплываю на поверхность сновидений глубоководной шипастой миной, сорвавшейся с якоря. И страшно плыть в бесконечной чернильной воде и причалить к берегу. Пальцы шамана нервно подрагивают над туго натянутой кожей огромного бубна. Одно движение – и мир дрогнет под гулкой монотонной вибрацией, загудит высоким напряжением зычного камлания. Трещат и щелкают дрова в жарком костре на бурых, мокрых камнях. Небо пылает закатом. Удар! Я не слышу, как звучит шаманский бубен, мое тело тонет в огненной реке, извивается среди языков бушующего пламени. Я расслаиваюсь, растрескиваюсь на сотни составляющих, во все стороны падают десятки вытянутых теней. У каждой свой профиль, у каждой своя особенность, единственная, неповторимая деталь.

Сон обрывается резким, пронзительным звуком бьющейся посуды. На кухне слышна возня, и чувствуется довольно сильный запах чего-то жареного или печеного.

Выскочив из-под одеяла, я натянул спортивные штаны и, спотыкаясь, выбежал в прихожую.

Алхимик стоял, уперев руки в бока, насупив брови, он гневно смотрел куда-то в сторону.

– Слезь со стены, Алькор, немедленно! Ну вот посмотри, что ты наделал! Разбил чашку! Медведь неуклюжий.

– Не помешаю? – спросил я, протирая заспанные глаза.

– Ага! Проснулся! Садись ужинать, мясо уже готово.

– Что вы оба тут делаете?

– Я мясо готовлю, а Алькор гоняет твоего соседа, бывшего. Вот, чашку тебе расколотили. Слезь со стены, я тебе сказал! – прикрикнул Алхимик, теребя в руках кухонное полотенце.

– Да уж догадался! – огрызнулся я. – Запертая дверь теперь никого не смущает?! Или там висит табличка: «Дом свободный, живите кто хотите»? Вот чем, скажите, я провинился, что вынужден терпеть подобное!

– Ты виноват лишь тем, что всем нам очень нужен!

Огромная псина спрыгнула со стены, словно законы всемирного тяготения в моей квартире отменили начисто, подбежала к моим ногам и, обнюхав, завиляла хвостом.

– Она вообще живая? Или такая же, как эти гадские черви?

– Алькор мне ровесник, сам понимаешь, собаки столько не живут. И он не тот старый пес, которого новым фокусам не обучишь.

Шумно выдохнув, я прошлепал босиком на кухню и сел, упершись голой спиной в железную стенку холодильника. Алхимик вынул из духовки противень со скворчащим, дивно пахнущим мясом, завернутым в фольгу, причем сделал он это голыми руками. Поставил на плиту сверху и, вытерев руки прямо о штаны, сел напротив.

Я смотрел на него с таким ярко выраженным негодованием, что Алхимик поднял руки, как бы сдаваясь в плен и полностью признавая тот факт, что вломился в мое скромное жилище так вероломно.

– Знаю, что последние сутки у тебя были весьма напряженные. Столько всего нового, непонятного. Верочка со своими коммерсантами, старик с горсткой маразмов, да и я, к слову сказать, тоже не подарок.

– Я подскажу вам, что делать. Всем, вместе взятым! Просто оставьте меня в покое. Забудьте о моем существовании!

– А не боишься остаться один на один со своими способностями?!

– Да уж разберусь как-нибудь!

– Гордый, да? А кто вчера с ужасом и запинанием кричал в телефонную трубку, что у него полная квартира всякой гадости! И заметь! Это человеческое жилище! Которое ты, надо сказать, неплохо вычистил, чуть перестарался, но на совесть. Я уйду, не вопрос, но стоит тебе выбраться из своей берлоги, как ты тут же начнешь названивать и спрашивать совета. Тебе будет неприятно и даже унизительно это делать, но другого выбора просто не останется! Там, за бортом, ты такое увидишь, что тут же наплюешь на собственную гордость.

– А с чего вдруг ты решил, что я буду звонить именно тебе, не Сильвестру, не Вере, а именно тебе?