Пророчество Двух Лун

Талиессин молча кивнул и придвинулся чуть ближе.

Несколько минут они ели. Все то время, что длилась трапеза, ни один из двоих не проронил ни слова. По завершении беловолосый юноша свернул тряпицу и сунул ее за пазуху.

— Ты кто? — спросил «поэт» у Талиессина. И быстро предупредил: — Только не ври. У меня от вранья начинают кости ныть.

Он постучал костяшками пальцев себя по коленке.

— Ладно, скажу правду, только ты не поверишь, — согласился принц.

— Да ну? — поразился беловолосый. — Почему это я не поверю?

— Так.

Талиессин вздохнул и посмотрел на небо, которое опять изменилось — поднялось еще выше и сделалось чуть более фиолетовым.

— Ладно, — согласился беловолосый. — Говори. А потом я скажу. — И фыркнул: — Мы с тобой как две девки в купальне, которые спорят, кто первая снимет нижние юбки. Видал когда-нибудь, как они препираются?

Талиессин вдруг расхохотался. Он смеялся через силу, смех причинял ему страдание, потому что мешал той боли, что считала себя полновластной хозяйкой Талиессиновой души. Но остановить этот смех он не мог.

— Что с тобой? — спросил беловолосый подозрительно.

Принц только покачал головой. Он отер лицо рукой и сказал:

— Хорошо, я первая снимаю юбки. Я — принц Талиессин.

— У! — сказал беловолосый. — А я — беглый крепостной одного болвана из столицы.

— У! — сказал Талиессин. Но получилось у него хуже, чем у беловолосого.

Похожий на поэта парень пошарил у себя за пазухой и извлек маленькую кожаную фляжку. Встряхнул, там мелодично булькнуло.

— Хочешь?

— Крепкое? — осведомился Талиессин.

— Обижаешь, — неопределенно отозвался беловолосый.

— Тогда хочу.

Они сделали по глотку. Содержимое фляжки приятно обожгло рот и согрело живот, так что съеденное сразу почувствовало себя весьма уютно в своем новом прибежище.

— Вот теперь все встало на места, — выразил общее ощущение беловолосый.

Талиессин молча кивнул.

Беловолосый сказал:

— А если взаправду — как тебя зовут?

Талиессин ответил:

— Меня зовут Гайфье.

— А, — протянул беловолосый — А меня Кустер. Продолжим?

— Ладно.

— Ты из столицы, говоришь?

— Да.

— Вот видишь, — обрадовался Кустер, — и я из столицы.

— Хорошего мало, — заметил принц.

— Да уж, — согласился Кустер.

— Как же ты оказался здесь, если ты чей-то там крепостной да еще из столицы?

— Говорят же тебе: сбежал.

— Сбежать не так просто, — сказал Талиессин. — Разве тебя не ищут?

— Не, — улыбнулся Кустер, — они думают, я помер. За меня и неустойку хозяину заплатили как за умершего. А хочешь знать мою цену?

— Зачем?

— Так. — Кустер пожал плечами. — Вот ты, положим, себе цену не знаешь. А я свою знаю.

— Человек не деньгами измеряется, — сказал Талиессин.

— А меня, между прочим, не деньгами и мерили, — обиделся Кустер.

— А чем? — удивился Талиессин.

— Другим человеком… Даже и не человеком! Эльфийская дева обменяла себя на меня. Сама отдала свою судьбу в чужие руки.

— Сама? — Талиессин привстал, воззрился на Кустера с нескрываемым изумлением. — Где же ты ее нашел?

— Так встретил на дороге.

— Она тебя любит?

Кустер помотал головой.

— Ну вот еще! — сердито ответил он. — Если бы она меня любила, стала бы она меняться! Она бы со мной осталась. Нет, мы с ней друзья.

Талиессин потер лицо ладонями. Кустер неожиданно начал его раздражать.

Беловолосый мгновенно почуял перемену настроения собеседника.

— Говорят тебе, мы с ней большие друзья, — настойчиво повторил он. — Мы оба лошадники, понимаешь? Она и я. Это сближает.

— Знаешь, Кустер, я жутко не люблю, когда мне врут, — сказал Талиессин. — У меня от этого вся кожа под одеждой чешется.

— Ты же мне соврал, — возразил Кустер.

— Когда? — Талиессин прищурился.

— Когда назвался принцем.

— А, — сказал Талиессин. — Я так и думал.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПОЖАР

Глава первая ТРЕБОВАНИЕ МЕСТИ

Господин Адобекк, главный конюший ее величества и первейший интриган при дворе, взирал на племянника с холодным отвращением, и в глазах господина Адобекка, обычно рассеянных и как бы плавающих взором по поверхности созерцаемого, пылала ярость. И притом ярость его вовсе не была напускной: Ренье понял это по тому простому обстоятельству, что дядя — быть может, впервые в жизни — вызывал у него настоящий ужас.

— Ты позволил принцу уйти? — переспросил он. — Ты оставил его высочество без присмотра?

Ренье переступил с ноги на ногу, потупил голову, как виноватый ребенок.

— Не мог же я все время бежать за ним, — пробормотал он.

Дядя приблизил к племяннику лицо, и Ренье уставился на крупный дядин нос в больших порах. Нос блестел и шевелился.

— Ты должен был бежать за ним, — прошипел Адобекк. — Постоянно. До конца времен. На край света. Это не так далеко, как тебе кажется.