Пророчество Апокалипсиса 2012

В конце коридора я заметил Цьянью. Сначала в тусклом свете единственного факела я не мог с уверенностью сказать, что то была именно сестра правителя, а когда подошел ближе, увидел, что она как бы не в себе. Словно под воздействием дурмана, причем не просто октли, а более сильного снадобья вроде магических грибов.

При моем приближении Цьянья вдруг узнала меня, и глаза ее расширились. Я замедлил шаг и склонил пред ней голову. Ее движение было столь же стремительным, сколь и внезапным: выхваченный из-под одежды кинжал метил мне в горло. Я рефлекторно вскинул запястье: клинок полоснул по нему, но глотка, по крайней мере, осталась цела. Когда Цьянья попыталась атаковать меня снова, я перехватил ее руку.

— Почему? — вырвалось у меня.

— Почему ты не умер вместе со своей матерью? — прошипела она. — Зачем ты выжил и вернулся к нам? — Она застыла, прожигая меня злобным взглядом.

— Это ты ее убила? — едва слышно прошептал я.

Лицо Цьяньи исказилось ненавистью и злобой. Вырвавшись из моей хватки, она снова замахнулась кинжалом. Я снова отбил удар, но обсидиановое острие задело грудь. Из пореза полилась кровь.

Не принадлежи Цьянья к правящему дому, я убил бы ее, но вместо того лишь снова перехватил ее руку. Неожиданно она дернулась и охнула. Сначала я ничего не понял, потом увидел обхватившую ее сзади и поддерживающую, не давая упасть, руку и лишь после заметил появившееся из ее горла острие кинжала, пробившего шею насквозь.

Цьянья захлебнулась в кашле, из уголка ее рта потекла кровь.

— Так будет лучше, — печально произнес Кецалькоатль. — Изгнания бы ей не вынести.

— Она убила мою мать? — хрипло спросил я.

— Да, — подтвердил он. — Твоя мать зачала от меня ребенка, и, узнав об этом, моя сестра обезумела. Она ударила твою мать кинжалом в живот и, думая, что ты умрешь вместе с ней, бежала. Но тут появился Звездочет. Его мать была повитухой, и он умел принимать младенцев у умирающих матерей. Вырезал тебя и отдал на попечение кормилицы. Однако сестра услышала от кого-то, что твою мать хоронили с разрезанным животом, провела расследование, разыскала кормилицу и пытками вызнала все. К счастью, прежде чем она успела добраться до тебя, Звездочет принял меры. Я в это время находился в походе, поэтому он нанес на твой живот знаки Темного Разлома, уложил тебя в тростниковую корзинку и пустил вниз по течению.

— А что же твоя сестра? — спросил я.

— Она одной крови со мной, к тому же водила дружбу с жрецами. Правитель, наш отец, запретил мне мстить. Твоя мать была простолюдинкой, и это я во всем виновен, ибо принудил ее к близости. Мои руки были связаны.

— Так ты мой отец? — потрясенно спросил я.

— Отец, бросивший свое чадо.

— Но это не твоя вина. Тебя тогда здесь не было. И куда я попал потом, ты не знал.

— Я любил твою мать, но позволил жить ее убийце.

— Ну, теперь покончено со всем.

— Не со всем. Мне снова придется тебя бросить. Мне придется бросить всех.

— Всех?

— Тебя, Толлан, сей мир — всех и всё.

— Из-за царящего в городе безвластия? Из-за жрецов?

— Мы предлагали людям жизнь, а жрецы — смерть, и жрецы взяли верх. Ты сам видишь, что эти служители смерти делают с Толланом. И видел, до чего их владычество довело майя.

— Куда ты направляешься, повелитель?

— Я отправлюсь на восток, навстречу восходящему солнцу. Как когда-то много лет назад ты, отплыву в суденышке из тростника. Дымящийся Щит поможет мне построить его, как помог Звездочету сплести корзину для тебя.

— Но ты вернешься?

— В ладье воскрешения, а не смерти — да. Я вернусь.

Отец обнял меня, впервые в жизни.

На миг я подумал о том, что женщина, обнимавшая меня в снах, та, чья грудь вскормила меня, — несчастная служанка, замученная до смерти. Оказывается, все мои воспоминания относились к ней, ибо мать умерла до моего рождения.

Я печально последовал за отцом к выходу из дворца, где его ждала встреча с Дымящимся Щитом и воителями-Ягуарами, намеренными сопровождать его к морю. Мне же предстояло встретиться со Звездочетом и выяснить, как продвигается работа над Календарем. А потом собрать все кодексы и отправиться в собственное путешествие.

Я был Хранителем Слова.

С кодексом Стражей, прикрепленным к спине, я направлялся к старику в обсерваторию.

73

Я тащился по бесконечным дворцовым коридорам, отрешенно, почти безразлично взирая на буйство и разгром, учиненные здесь жителями Толлана. Озлобленные выпавшими на их долю лишениями, люди теперь тащили все, что попадалось под руку, сгибаясь под тяжестью корзин с маисом, бобами, перцем, какао, сушеным и копченым мясом, мотками веревок, связками сандалий, рулонами тканей, обсидиановыми ножами, связками перьев, самоцветами и изделиями из нефрита.

Среди этой добычи были настоящие произведения искусства: мозаики из бирюзы с золотыми и серебряными вставками, украшенные пиритом, раковинами, жемчугом, с бахромой из перьев, драгоценные маски и щиты.

На удивление, многие из грабителей покидали дворец с охапками человеческих черепов, зачастую тоже выложенных бирюзой, со вставленными в глазницы самоцветами.