Пророчество Апокалипсиса 2012

Ай-йо… Оказалось, что в здешних краях перья индюков и уток ценятся довольно высоко, так что для этого отрезка пути подобный груз не годился.

Стоимость груза определяла и цену, которую приходилось платить за вход в город и проживание. Взятки повсюду требовали исходя из стоимости товара, а тех, кто не мог удовлетворить аппетиты вымогателей, изгоняли прочь, отходив дубинками и кнутами.

Когда рядом со мной неожиданно появился нищий, я испуганно отшатнулся. Большую часть его лица скрывала похожая на череп маска Ax-Пуча, у майя — бога смерти. На открытых частях тела нищего гноились отвратительные язвы, на шее болталась дохлая сова.

Я уже заметил, что караульные шарахаются от пораженных недугами бродяг, опасаясь, что демоны болезней перескочат на их тела, и даже боятся трогать все, к чему прикасались недужные. Беспокоить хворых здесь, как и везде в сем мире, остерегались, ибо считали, что боги, в своем странном видении событий, могут счесть это оскорблением. И то сказать, не будь богам угодно, чтобы эти люди болели, они бы уже были мертвы.

Нищий усмехнулся мне, скривив покрытые болячками губы:

— Я покажу тебе путь.

Он говорил низким, хриплым шепотом.

— Какой еще путь, куда?

— Путь к Волшебнику.

Я последовал за бродягой, который двинулся через рынок, прихватив по пути какой-то фрукт. Торговец заорал, но сделать ничего не посмел.

Нищий ни разу не оглянулся, чтобы проверить, иду ли я за ним. Охваченный нетерпением и не понимая, что за игру он ведет, я ускорил шаг и догнал его.

— Тебя послала Иксчааль? — спросил я.

Не обращая на меня внимания, он цапнул лепешку с лотка торговки, завернул в нее перец, прихваченный с другого прилавка. Продавцов это, конечно, не обрадовало, однако никто не попытался его остановить.

— Тебя послала Иксчааль? — снова спросил я.

Он повернулся ко мне спиной и побрел дальше.

Я последовал за ним с рыночной площади до городской окраины, где мы перешли с главной улицы на торговую дорогу, ведущую из города. Путников на ней было меньше, а дома по сторонам выглядели еще более обшарпанными, многие пустовали.

Заброшенные дома меня удивляли: Теотиуакан тоже считался лишившимся благоволения богов, но здания там еще не превратились в развалины. Боюсь, в Теотиуакане я воочию убедился, что бывает с цивилизацией, теряющей волю к жизни.

Подойдя к заброшенному сараю, нищий нырнул внутрь, оставив дверь за собой открытой. Я замешкался у входа, но потом извлек из сумки короткий боевой топор и, подойдя к двери, осторожно переступил порог. А внутри вскинул оружие, готовый отразить нападение.

Но нападать было некому, там никого не было.

На полу у моих ног лежали рваные лохмотья нищего. Рядом стоял глиняный горшочек с ягодным соком. Тут же, глядя на меня мертвыми глазами, лежала и сова. Я поднял лохмотья и поразился тому, что, несмотря на грязный вид нищего, от них повеяло тем чувственным цветочным запахом, что исходил от Иксчааль.

65

Я вышел из Хайны по дороге, что должна была привести меня в Ушмаль. На мне была одежда нищего и пугающая маска бога смерти, а язвы и нарыв, весьма правдоподобные, удалось изобразить с помощью ягодного сока. На шее на веревке из сизаля болталась мертвая сова.

«Я покажу тебе путь, — прохрипел нищий. — Путь к Волшебнику».

Вспоминая каждое движение «бродяги», сказанные им слова, запах его одежды, я все больше утверждался в той мысли, что это была Иксчааль, и проклинал себя за тупость.

Стражники, собиравшие мзду со всех, входивших в город и покидавших его, при моем приближении расступились, и, хотя я ловил на себе их злобные взгляды, ни у кого не хватило смелости потребовать с меня плату или пустить в ход дубинки, на удары которыми они обычно не скупились. Меня пропустили, освободив широкий проход.

Маскировка оказалась удачной, потому что я сыграл на страхе, присущем каждому, — страхе смерти.

Крик совы предвещал кончину: когда люди, услышав его, оборачивались, они видели перед собой жуткий скелет — Ах-Пуч стоял за ними. Он хватал их своими когтистыми лапами и волок в преисподнюю, где властвовал над славившимся пронизывающим холодом девятым уровнем.

Ай-йо… Я и сам смертельно боялся обидеть это безжалостное божество, но убеждал себя, что угождаю ему, лишний раз внушая людям страх перед ним. И надеялся, что у бога смерти полно других хлопот и ему нет дела до ничтожного щенка из племени людей-псов.

Местность за городскими стенами была столь же унылой, как и настроение в городе. Иссохшие поля почти не давали урожая, сельские поселения пустели, а оставшиеся, убого выглядевшие жители, завидев меня, прятались по домам.

Эта мрачная, угрюмая атмосфера породила во мне нестерпимое желание оказаться в блистательном Толлане. С Иксчааль в объятиях.

66

В дневном переходе от Хайны, опечаленный и разозленный всем тем, что видел по дороге, я отказался от образа Владыки Смерти, зато вытащил боевой топор и открыто повесил его на пояс — в качестве предостережения возможным грабителям. Должно быть, предупреждение оказалось действенным, во всяком случае, разбойники меня пока не трогали, да и честные люди старались держаться подальше.