Пророчество

— По делам улетела. В одном из эльфийских кланов обнаружился потенциальный претендент, который так же сможет жить среди драконов и выбрать себе среди них пару. Здесь удача улыбнулась нашим союзникам — Золотым. Тамошний правитель лично знаком с Тарганом и его методами, и для своего ребёнка такого будущего он не желает. Уталак по какой-то причине сам отказался от этого претендента. Таким образом, остались только Золотые. Меридия полетела туда вместе с Анораном, старшим сыном Золотого клана. Она окажет ему помощь, ответив на многочисленные вопросы касательно того, как тебе у нас живётся. Конечно, есть определённые, — смущённо запнулась она, — вещи, которые мы не станем делать достоянием общественности, но факт остаётся фактом: ты первый, кто смог продержаться с драконами так долго в подобном статусе. Вполне закономерно, что у эльфов возникли вопросы.

Больше я ни к кому с вопросами не подходил. Всё и без того было ясно. Меридию, можно сказать, подвергли тому же изгнанию, что и Кардела. Мне доводилось иметь дело с эльфами, и я знал, как они дотошно и скрупулёзно решают вопросы, совершенно не жалея для этого времени. И если в моём случае предполагалось, что я буду только знакомиться две недели с драконьими послами, то эльфы к своему претенденту допустят Анорана и Меридию в лучшем случае через два месяца. Ещё два месяца будет протекать общение, и ещё два — приниматься решение о целесообразности подобного мероприятия. Конечно, эльфы, по продолжительности жизни могущие поспорить даже с драконами (хотя, конечно, и не с такими титанами, как Уталак или Мизраел, которые разменяли уже по две тысячи лет), могут позволить себе решать вопросы подобным образом. При людских дворах нередко ходят шутки о том, что если государство захочет заключить с эльфами какой-то союз, то подавать прошение будет один король, вести переговоры — второй, а заключать соглашение — третий. При этом два предыдущих короля умрут собственной смертью. Но всё это не отменяло того факта, что Меридии в общей сумме не будет в замке полгода. И это стало последней каплей, убедившей меня в том, что затеял я верное…

Проклятье! Эти мелочи как будто специально накладываются друг на друга, казалось, раз за разом проверяя предел моей прочности. Я очень хотел подойти к Меридии, хотел поговорить с ней, хотел сказать, что это ничего не меняет, что я всё так же её люблю. Ведь она и правда была ни в чём не виновата. Мне очень не хватало общения с ней, её объятий, её утешения, часов, которые мы проводили вместе в саду. Чёрт возьми, да ради неё я был готов даже проглотить это унижение и жить дальше, но они выгнали её отсюда, лишив меня того единственного, ради чего всё это стоило терпеть. И это еще больше разрывает дистанцию между мной и Лазурными драконами…

Мизраел, казалось, так и не понял, что именно он натворил. За обедом он только и делал, что рассказывал, как ему удалось прижать к когтю Уталака, продемонстрировав его намерения, представив дополнительные доказательства того, что это не первое его вторжение на территорию Лазурного клана. По его словам, как только Уталак увидел шар с моими воспоминаниями, так сразу же потерял всякое желание спорить и защищаться, и покорно согласился на все контрибуции, к которым его обязал Анваскор.

И это был очень знаменательный момент. Несмотря на то, что было противно просто слушать об этом, даже мне подобное показалось странным: такой, как Уталак, если что и задумал, то обязательно это получит. И если Хозяин Сиреневых так легко сдался, то это может означать только одно: он добился того, чего хотел. Но Мизраел проявлял в этом плане поразительную слепоту: он раз за разом начинал говорить о том, что в Стигиан направлена группа знатных Лазурных драконов, которым на несколько месяцев открыт доступ в любую библиотеку города, что представители Сиреневого клана на год изгнаны из Анваскора… и тому подобные выгоды. В последний день перед тем, как я собирался совершить задуманное, было до того невыносимо его слушать, что я стал активно убеждать себя в том, что речь идёт о постороннем человеке. Так было проще. И все прочие члены клана поддакивали ему и соглашались с ним во всём. Вероятно, это был такой период, когда с Мизраелом лучше было не спорить. Что ж, открытых противостояний я не любил так же, как и моя Доминанта. И посему — всё решено.