Пророчества великих

Мы называем Циолковского отцом космонавтики. И не только мы. «Циолковский является пионером в области вопроса о межпланетных сообщениях», — писал один американский журнал еще в ноябре 1928 года. «Циолковского по справедливости следует признать отцом научной астронавтики», — утверждала газета «Юманите» в августе 1930 года.

ИЗ АРХИВА СОБЫТИЙ

В число пионеров космонавтики входят Герман Оберт и американец Роберт Годдард — бесспорно выдающиеся инженеры, самоотверженные и смелые люди. Но разговоры об их приоритете в ракетных изысканиях, поднимающиеся время от времени не столько историками техники, сколько озабоченными конъюнктурой политиками, мягко говоря, несостоятельны.

Циолковский переписывался с Обертом и его помощником, русским инженером Шершевским, посылал им книги, обсуждал их планы. Письма Шершевского в Калугу похожи на отчеты. «Я жалею, что не раньше 1925 года услышал о вас, — писал Оберт в 1929 году, — тогда, зная ваши превосходные работы (с 1903 года), я, наверное, в моих теперешних успехах пошел бы гораздо дальше и обошелся бы без моих напрасных трудов» — это полное признание первенства русского ученого.

Годдард не знал о Циолковском (а Циолковский — о Годдарде) тоже очень долго и выпустил свои первые труды по ракетной технике в начале 20-х годов. По этому поводу чикагский журнал «Office Appliances» писал в 1928 году: «Методы профессора Годдарда весьма сходны с теми, которые Циолковский предложил на 20 лет ранее».

Космические полеты и дирижаблестроение были главными проблемами, которым он посвятил свою жизнь. Но говорить о Циолковском только как об отце космонавтики — значит обеднить его вклад в современную науку и технику

Книжки, которые издавал Константин Эдуардович в Калуге на собственные скудные учительские деньги, сегодня почти невозможно достать, они стали большой редкостью. Книжки эти очень разные. Фантазии и расчеты, рассуждения и чертежи. Есть среди них и такие, которые подарили свои страницы учебникам. Есть и наивные: прошедшие десятилетия многое поменяли в мире техники и в мире общественно-политических идей. Но в книжках этих повсюду блестят самородки удивительных, просто фантастически точных предвидений.

Возьмем атомистику — краеугольный камень множества наук. Рассуждая о неисчерпаемости атома, Циолковский замечает в 1925 году: «Плотный и неделимый атом Лукреция и Лавуазье оказался мифом. Наверно, и элемент атома — электрон — окажется таким же мифом». В 1929 году он более категоричен: «Рассудок и история наук нам говорят, что наш атом так же сложен, как планета или солнце». И уточняет в 1931 году: «Атом есть целая Вселенная, и он так же сложен, как космос».

Еще не рождена астроботаника, десятилетия нужно ждать еще опытов по синтезу сложных органических молекул в условиях межзвездной среды, а Циолковский с убежденностью отстаивает идею разнообразия форм жизни во Вселенной. Всемирно известный итальянец профессор Петруччи был еще черноглазым мальчиком, когда Циолковский высказал идею внеутробного развития зародыша в искусственной матке.

С треском разламывались на глазах ипподромной толпы легкие, похожие на этажерки самолетики, а Циолковский писал в 1911 году: «Аэроплан будет самым безопасным способом передвижения». Кстати, задолго до этого он первый предложил «выдвигающиеся внизу корпуса» колеса, опередив создание первого колесного шасси в самолете братьев Райт.

Словно догадываясь о будущем открытии лазера, он ставил инженерную задачу сегодняшнего дня: создать космическую связь с помощью «параллельного пучка электромагнитных лучей с небольшой длиной волны, электрических или даже световых…» Не было ни одной счетно-вычислительной машины, да и потребности жизни не взывали еще к спасительному могуществу числовых абстракций, а Циолковский предсказывал: «…математика проникнет во все области знания».

Такие примеры можно было бы множить вновь и вновь, удивляясь широте кругозора и интересов этого необыкновенного человека. Если же говорить о различных областях знаний, связанных с исследованиями космического пространства (а много ли их, не связанных?), то удивление не может не перерасти в восхищение.

Как-то в беседе с известным журналистом Ярославом Головановым летчик-космонавт Константин Петрович Феоктистов заметил: «Разумеется, нельзя сказать, что ученые вот сейчас претворяют в жизнь технические идеи Циолковского. Это вульгарно. Всей сложности полета в космос Циолковский представить себе не мог. Но меня поражает, как он смог серьезно говорить и думать обо всем этом совершенно на «пустом месте», с поразительной точностью определяя некоторые детали…»

В равной мере можно говорить и о научно-технических, и о фантастических книгах Константина Эдуардовича. В фантастике Циолковский так же безупречно точен, как и в технических статьях. Для него фантастика — лишь иная, более доступная для неподготовленного читателя форма пропаганды своих идей. Не уход, не отдых от истины, а лишь переодевание ее в более яркую одежду.