Прорицатель

— Делайте, как я сказал, — терпеливо повторил Кнеша и поднялся. — Скоро я назначу день выступления основных сил. Момент благоприятный — мир с кентаврами и великанами, так что ждите... А ты, Тгахатон, погадай о моём успехе на птичьих внутренностях.

ГЛАВА XXI

«Я отстаю, но ты другой породы,

К морской волне без роздыха теки...»

(Франческо Петрарка «На жизнь мадонны Лауры», CCVIII. Пер. А. Ревича)

Измученный голодом, Мей чуть не завопил от радости, когда они набрели на дерево, усыпанное плодами. Вокруг его могучего ствола образовалось свободное пространство, и ветви гнулись к земле под тяжестью золотистых, крутобоких, покрытых еле приметным пушком ароматных шаров. Мей даже не понял толком, как оказался возле чудного видения, но только рука его уже тянулась к одной из веток. И тут по этой самой руке его довольно больно ударили.

— Смотри на меня! — приказала Нери, с неожиданными ловкостью и силой оттягивая его назад. — Это гибель-дерево. Съешь кусок — и умрёшь в муках.

Мей застонал.

— Да есть в этом проклятом лесу хоть что-то съедобное или просто не опасное?

Нери удивлённо приподняла бровь. Она смотрела на Мея снизу вверх, но тем же неподражаемым взглядом владычицы, который его не то смешил, не то пугал.

— Мы же ели.

— Вчера?

— Ну и что? Ты думаешь о лагере повстанцев или о том, как набить себе брюхо?

В первый момент Мей даже рассердился, но потом его разобрал смех — с таким искренним возмущением это было сказано, — и он только махнул рукой.

Он не знал точно, сколько прошло времени — они брели по лесу уже несколько дней. Нери успела поведать ему свою историю во всех красках, и Мей с тревогой улавливал смутные, запутанные связи с образами в своей голове. Он правда хотел помочь ей, но почти не представлял себе, как. С его точки зрения, её планы были полным безумием, обречённым на провал; однако шёл он с ней вместе не только из-за того, что у него не было выбора (хотя его, надо признать, всё-таки не было). С ней поступили, мягко говоря, жестоко и несправедливо — какова бы ни была мораль этого мира, это ясно и так. Нери, конечно, говорила ему, что смерти нет и всё лишь вечно возрождается, двигаясь по кругу и в разных лицах, как духи с лёгкостью меняют воплощения — но Мей не верил. Он вспоминал мёртвого Пиарта и не верил в его возрождение. Тот просто умер, и во многом — по его вине.

Может быть, поэтому он так рвался защитить эту странную девочку с зелёными волосами и повадками дикого зверька.

Нери говорила почти не переставая — видимо, ей давно не предоставлялось такой чудесной возможности выговориться. Он расспрашивал её о детстве, об отце и матери, об их городах и полях, о морях и реках, молитвах и охоте, еде и одежде. Он узнал о кентаврах, великанах, нагах и уйме бессловесных тварей, страдающих боязнью света и вечным голодом; узнал о древних и незавершённых войнах Рагнарата за власть над чужими землями; о совсем уж баснословных слухах про земли за морями, куда плавают купцы-стахи. Кое-что было для него почти непостижимо (например, особенности их рагнаратской веры, или обычай многожёнства, или тысячи вполне всерьёз соблюдаемых ритуалов, или переходящая старшему в роду Сила Владетелей, или деление всех людей на множество слоёв, из которых нельзя выйти по своей воле), а кое-что, наоборот, слишком уж походило на то, к чему он привык дома — хоть и в несколько искажённом виде. Он узнал, что в большей части Рагнарата одну половину года стоит засуха, а другую, как сейчас, льют непрестанные дожди; что есть около сотни сортов винограда; что в день поминовения могилу умершего (они зарывали своих мёртвых в землю, а не сжигали) поливают молоком; что мужчина-раб карается смертью за прикосновение к женщине-моне; что, кроме единого рагнаратского языка, существует по крайней мере дюжина местных речений; что два солнца на небе зовутся Правым и Левым глазами; что киты в море светятся по ночам, а днём спят на дне; что на другом материке живут люди-псы... Голова у него шла кругом, и он млел, купаясь в этой бездне.

Но, разумеется, не всё было так радужно. О моне Кнеше, на чьё имя что-то в Мее так неприятно отзывалось, он тоже кое-что узнал и составил о нём мнение как о более чем опасном человеке. В его родном мире такими, согласно хроникам, были многие короли-узурпаторы; но ни один из них не провернул такой дерзкой и бесчеловечной игры, которую, как видно, провёл этот Кнеша. Мей молчал об этом, но думал, что у его противников очень мало шансов — особенно если все они держатся исключительно на воле этого, как же его, Бенедикта. Не тринадцатилетний же мальчик их ведёт, в самом деле.

Так или иначе — он определился, на чьей стороне. Если они оба не останутся на обед зверям в этом бесконечном лесу (что вполне вероятно), то достигнут лагеря (который, по выражению Нери, был «где-то на севере»), и там он уже окончательно разберётся, что к чему.