Пропущенный вызов

До знакомства с Верой я работал врачом-ординатором в психиатрической больнице, учился в заочной аспирантуре на базирующейся у нас кафедре, подавал большие надежды и был счастлив.

Работа мне нравилась, коллеги уважали меня (так мне, во всяком случае, казалось), и за свое будущее я был спокоен. Время шло тогда трудное, безденежное, многие доктора разбегались, не выдерживая полугодовых перебоев с зарплатой, а мы с ребятами подшабашивали кто где мог и думали: если выдержим сейчас, то потом, когда все наладится, получим не только лучшие перспективы карьерного роста, но и нехилое самоуважение, что не сбежали с тонущего корабля.

Вдруг у меня открылся и быстро расцвел талант психотерапевта, появилась частная клиентура, и я, к собственному изумлению, перестал нуждаться в деньгах.

Все как-то спорилось: и лечебная работа, и диссертация, и частная практика, я был счастлив, а знакомство с Верой вовсе окрылило меня.

Через три дня после знакомства мы решили пожениться, и я стал откладывать деньги на свадьбу. Вера хотела скромное торжество для нас двоих, но чтобы все было красиво, с платьем и свадебным путешествием. И нужно было еще подкопить, чтобы снять комнату на первое время, потому что ни моя мать, ни Верина мачеха не желали нас пускать к себе в качестве мужа и жены.

Что ж, мы решили быстренько закончить наши диссертации (Вера тоже училась в аспирантуре, только в очной и в химико-фармацевтическом институте) и уехать в другой город, где бы нам дали служебное жилье. Я бы работал, Вера рожала детей…

Нам в голову не приходило, что наши мечты о большой семье могут не сбыться.

Мать Веры умерла очень рано, и отец быстро женился вновь. Новая супруга подарила ему сына Васеньку, когда Вере исполнилось три года, но отец, физик с мировым именем, сделал так, что девочка не чувствовала себя заброшенной и на вторых ролях.

Видимо, папа был хороший и честный мужик, который, как все мы, судил о людях по себе и считал новую жену порядочной и заботливой теткой, поскольку не оставил никаких распоряжений насчет наследства. А может быть, просто забыл, что смертен, как большинство из нас.

Он разбился на машине за несколько лет до нашего с Верой знакомства, и с тех пор она жила с единокровным братом и мачехой, кисло-сладкой стервой с елейными манерами.

Брата она любила, но порой он сильно пугал ее своими рассуждениями без начала без конца. Все подростки не сахар, и манеры у них бывают просто чудовищными, но время шло, Васе исполнилось восемнадцать, а приступы гневливости остались, и привычка вдруг отключаться от собеседника и невозможность сосредоточиться тоже.

Большую часть школьной программы он не осилил, получил аттестат только благодаря следующим факторам: имя отца, заступничество Веры, которая училась в той же школе четырьмя классами старше, и общее безразличие и пофигизм, владевшие людьми в те годы.

Мать нажала на все рычаги, и Васю приняли в Политех как сына своего отца, зачислив на какой-то факультет, где интеллект не слишком нужен, но никакими силами не удавалось его выгнать на занятия.

Когда я приходил к Вере (к слову сказать, мачеха принимала меня довольно радушно), Вася не показывался, отсиживался в своей комнате, так что я долго его не видел и не мог составить мнения о его психическом здоровье.

Но чем больше Вера рассказывала о нем, тем интереснее мне становилось, и как-то мы подгадали, чтобы прийти к ней, когда мачехи не будет, чтобы спокойно пообщаться с Васей.

Мне удалось разговорить его, и довольно быстро стало ясно, что у парня шизофрения, которая требует лечения.

Конечно, я мог ошибаться в своем диагнозе, и в идеале нужно было бы понаблюдать Васю в условиях стационара.

Я очень хотел помочь, потому что Вася понравился мне, и я видел неплохие перспективы. Если хорошо подобрать терапию, он сможет окончить институт, работать, может быть, даже женится или сделает какое-нибудь научное открытие. Интеллект у него был очень высоким.

Кажется, я тоже произвел на него хорошее впечатление, потому что с тех пор он всегда выходил к нам.

Так прошло около двух недель, и наконец я набрался духу поговорить с Вериной мачехой. Как мог осторожно, я сказал, что Вася нездоров, но не следует отчаиваться, я могу помочь. Ответом мне был поток оскорблений и ругательств, я даже не предполагал, что эта медоточивая дамочка способна загибать подобные выражения. Я попросил ее хотя бы показать Васю другому специалисту и предложил содействие в этом вопросе. Как мог, объяснил, что в самой болезни нет ничего постыдного, и своевременно начатое лечение даст превосходный результат, но она меня не слушала и указала на дверь с приказом никогда больше не переступать порога ее квартиры. Вася – просто неординарный мальчик, и точка. Ну что ж, подумал я, пока он не причиняет вреда себе и другим, пусть будет просто неординарным мальчиком.

Но совесть мучила меня, и мы с Верой прикидывали, как обойти сопротивление мамаши.