Пропущенный вызов

Не думал я, что настолько обрадуюсь Валькиной смерти! Я наблюдал за происходящим издалека, с автобусной остановки, расположенной напротив проходной, на другой стороне оживленного проспекта, и не могу описать, какая волна накатила на меня, когда я увидел, как охранник отгоняет всех от тела. Я не злорадствовал, но почувствовал себя почти таким же живым, как раньше, до гибели Веры, вдруг ощутил вкус дождевых капель на губах, увидел, какой причудливой формы туча нависает над стеклянной будочкой остановки, и даже в шепоте едва моросящего дождика мне послышалось смутное обещание счастья.

Нет, я ни разу не пожалел, что Шадрин перевыполнил задание, ни разу! Наоборот, я стал готовить следующего убийцу.

Дальше я с помощью Скролибовского и Миханоши лишил жизни Кривицкого и Шишкина, двух идиотов из серии «ради красного словца не пожалеем и отца».

Крашенинников меня люто подставил, слов нет, но он спасал свою задницу, а этим двоим ничего не угрожало! Особенно Шишкину, и совершенно необязательно было с такой страстью топить меня в дерьме. Кривицкий мог дать заключение, что молодой врач добросовестно заблуждался, и все тут же заглохло бы. Схлопотал бы выговор, в крайнем случае уволили за несоответствие, но я остался бы с Верой, и не пустил бы ее одну к мачехе. Вообще, странно, эта самая мачеха, Васина мать, сделала зла больше, чем все трое, вместе взятые, именно она инициировала мою травлю, именно она настроила Васю так, что он убил Веру, в конце концов, именно она отказала собственному сыну в нормальном лечении, но когда я узнал о ее смерти, ничего не шелохнулось у меня в душе. Ни малейшего злорадства, только вялое сочувствие к женщине, так тяжело прожившей последние годы.

Дальше, Мстислав Юрьевич, я подхожу к трудной для вас теме. Я долго колебался насчет Олега Карпенко, нужно мне с ним работать или нет, потому что не знал, справедливо ли наказывать судью. Во-первых, она женщина, во-вторых, судила беспристрастно, основываясь на тех экспертных заключениях, которые ей подсунули, и тех документах, что ей предоставила администрация. Как она могла знать, что приказ о моем назначении исполняющим обязанности заведующего отделением грубо сфабрикован? Но с другой стороны, я же давал показания, говорил все как есть, а она будто не слышала меня.

После напряженных размышлений (я знаю, что вершить справедливость, не будучи уполномоченным к этому обществом, постыдно, позорно и часто свидетельствует о психическом расстройстве, но, черт возьми, так приятно, что я не смог себе отказать) я решил ни в коем случае не убивать ее, а напугать и, может быть, ограбить. По отработанной схеме я позвонил матери Карпенко и, получив отлуп, дал ей время на размышление.

Мне больше не нужно было лопатить Интернет в поисках подходящего исполнителя, и я решил отдохнуть, а заодно подумать, чем хочу заниматься дальше, когда возмездие будет закончено.

Короче, я забросил планшет и перестал следить за новостями. Целыми днями валялся в парке и читал классическую литературу. Знаете, как бывает, когда отморозишь ноги? Пока на холоде, ничего не чувствуешь, а в тепле все начинает ныть, саднить и покалывать. После того как я отомстил за Верину смерть, с моей душой стало происходить что-то похожее, она начала оттаивать и болеть.

Потом пришли Вы, и я понял, что скоро буду разоблачен. Все-таки я психиатр и могу определить настойчивого человека с высоким интеллектом.

Сидеть и дожидаться, пока Вы сложите два и два, было бы глупо не только для Жоры Шелеста, но и для дурачка Васи Савельева, поэтому я, не прощаясь с Надей, собрал свои нехитрые пожитки и был таков.

Заехав к Андрею, я взял у него из сейфа свой запасной паспорт, пластиковые карты и некоторую сумму в валюте. Уже собираясь заказать такси, я вспомнил про обязательства перед Карпенко. Я без сожалений расстался с идеей отомстить судье, все равно сомневался в ее праведности, но должен был позвонить его мамаше, как обещал. Вдруг она, понаблюдав за сыном, решила все-таки показать его специалисту, тогда я могу сориентировать ее, как и куда обратиться.

Итак, я позвонил и с ужасом узнал о смерти Вашей сестры. Я опоздал, недооценил степень тяжести состояния бедного парня, и, конечно, нам обоим сейчас очень трудно поверить в то, что я все равно ничего не смог бы сделать.

Примите мои соболезнования и простите, что опоздал с помощью. Я попросил Андрея переслать Вам тетрадку, где записывал что-то вроде дневника, когда был еще Шелестом. Может быть, Вы что-то найдете для себя полезное, какое-то утешение в чтении моих переживаний. Если нет, выбросьте эту тетрадь без сожалений. Или оставьте, вдруг Вы когда-нибудь поймаете меня, и тетрадь послужит уликой для идентификации моей личности. Кто знает, как сложится дальше жизнь?

Надеюсь, Надя не будет привлечена к ответственности, насколько я понимаю, это письмо не может служить доказательством, мало ли кто что строчит по электронке. Чтобы доказать, что мы с ней похоронили Васю, нужно как минимум поймать меня, а сделать это будет непросто.